Фрэнк Лаургия - 'Рага Сикс'

провел три недели, закрываясь в своем кабинете и явно ничего не делая. И в один прекрасный момент объявил, что все кончено, что он продает дом.

Сорди поднял свой чемодан и направился к лестнице. "Ничего страшного, - убеждал он себя, сегодня вечером я буду в Риме".

Когда он спустился по лестнице, то увидел доктора Ориента возле дверей кабинета. Выглядел тот еще хуже, чем во время лечения девочки: его смуглая кожа от постоянного пребывания в помещении приобрела болезненный оттенок, зеленые глаза потускнели. Ориент был высоким, имел осанку атлета, но сейчас выглядел сутулым, плечи его опали и руки беспомощно висели вдоль тела. Даже прядь белых волос в черной шевелюре, казалось, увеличилась в размере.

Сорди поставил чемодан. Полгода назад Ориент казался 25-летним юношей, но сейчас морщины глубоко избороздили его лицо и выглядел он заметно постаревшим. Правда, его рукопожатие было еще крепким, а за словами прощания Сорди послышалось что-то еще: это "что-то" было искренним выражением признательности за их трехлетнюю дружбу.

Вдруг Сорди захотелось обнять доктора, попытаться успокоить его, хоть как-то его ободрить, но он не посмел. Вместо этого поднял чемодан и сказал:

- Хороший вечер, будет неплохой полет. Вы знаете, где меня найти.

Ориент кивнул в ответ, а Сорди знал, что доктор никогда ничего не забывает. Сорди достал из кармана пальто небольшой бумажный сверток и передал его доктору со словами:

- Это ваше.

Ориент спрятал сверток в карман своей куртки. Он был явно подавлен. Затем повернулся и зашел в кабинет.

В кабинете ничего, кроме стола и двух стульев, уже не осталось. Книги, картины, звездного неба, видеоаппаратура, - все было убрано. Человек, купивший дом, пожелал, чтобы стол остался. Ориент с этим согласился. Единственное, о чем он заботился сейчас, - все поскорее закончить: Энди Джекобс, бывший сенатор, ожидал его в кабинете.

- Итак, приступим, Оуэн, - произнес Энди.

Доктор медленно подошел к столу, взял ручку и начал выводить свое полное имя - Оуэн Ориент - там, где ему показывали пальцем, - и после каждой подписи Энди спрашивал:

- Ты считаешь, что это справедливая дань за то, что ты и твои родители всю жизнь напряженно работали? - Он не торопил, не суетился, терпеливо ожидая, пока Ориент выведет следующую подпись. - Есть способы оформить имение. Ты можешь передать его наследнику. Сыну, например. Все может случиться, Оуэн. В тридцать один год можно подыскать подходящую женщину. Все меняется. - Голос сенатора был резким, даже слегка угрожающим, но, одновременно, вкрадчивым, словно сенатор хотел вызвать доктора на откровенность.

- Оуэн, ты можешь еще некоторое время подумать, как поступить с домом на Мысе. Я провел там много лет с твоими родителями, еще до твоего рождения, - как бы взывая к здравому смыслу, произнес Джекобс, но - опять голос, проникающий в глубины памяти.

Ориент только улыбался, кивал в ответ и продолжал подписывать бумаги.

Когда все было закончено, Ориент медленно накрутил колпачок на ручку и выпрямился. Когда он увидел выражение искреннего участия на лице Энди, его охватило чувство печали, а ощущение потери начало проникать в него еще тогда, когда он заметил обиженную улыбку Сорди. "Возможно, он уже уехал в аэропорт", - произнес про себя Ориент. Он попытался мысленно встряхнуться: ведь все шло так, как и должно было идти.

Энди Джекобс аккуратно сложил подписанные бумаги.

- Разве это не глупо - оставаться ни с чем? - вкрадчиво спросил он. Все твое имущество, - продолжал Джекобс, - пойдет на создание школы физических исследований. Весь доход от фильмов твоего отца - на строительство больниц. Это великодушный, но, ей Богу, бессмысленный жест.

Ориент присел на край стола и сложил руки на груди.

- Лично мне непонятно, почему доход от собственности не может быть использован для обеспечения твоего личного будущего, - Энди приблизился и посмотрел прямо в лицо Ориенту. Доктору стало неуютно под изучающим взглядом сенатора. Энди все время был его другом, советником, адвокатом. Он устраивал все дела после смерти родителей, всегда старался защитить. Теперь сенатор выглядел таким огорченным.

- Оуэн, я говорю, как старый друг, который хочет оградить от серьезной ошибки. - Энди подошел еще ближе. - Отделаться от своего поместья - это одно, но отказаться в пользу Феррари от прав на научные исследования, - это, согласись, другое. Неужели тебе все равно, как будут использованы результаты твоих трудов? - --">