Филип Хосе Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 18. Одиссея Грина. Долгая тропа войны. Небесные киты Измаила

небольшую белую палочку с набалдашником в виде красного шара. Им Алан подавал команды рабам, которые прислуживали за столом, разливали вино и пиво, отгоняли мух, приносили домашнего божка и усаживали на специально для него предназначенное место, играли на музыкальных инструментах. Алан наклонялся так, что длинные черные волосы герцогини оказывались совсем рядом с его лицом, и шептал строки из любовных стихотворений, восхваляющих красоту герцогини, ее мнимую неприступность и его пылкую, но кажущуюся безнадежной страсть к ней. Зуни улыбалась или коротко благодарила его, или же хихикала над его забавным акцентом.

Герцог сидел за противоположным концом стола. Он не обращал внимания на эти сценки и на так называемые тайные ходы в стенах замка, которыми Алан пользовался, чтобы пробраться в апартаменты герцогини. Этого требовал обычай. Обычай также требовал от герцога изобразить из себя обманутого мужа, если Грин надоест герцогине, или разгневаться и открыто обвинить его в любовных похождениях. Уже этого было достаточно, чтобы заставить Грина нервничать, но было одно существо, с которым Алан считался куда больше, чем с герцогом, — Альзо.

Так звали сторожевого пса герцогини. Это было напоминающее мастифа лохматое чудище с золотисто-рыжей шерстью. Пес ненавидел Грина с мстительностью, которая, по мнению Грина, объяснялась тем, что животное знало — возможно, по запаху, — что Алан чужой на этой планете. Каждый раз когда Грин наклонялся к герцогине или делал резкое движение, Альзо издавал глухой предостерегающий рык. Время от времени Альзо вскакивал и принимался обнюхивать ноги Грина. В таких случаях Алана бросало в холодный пот. Собака уже дважды кусала его — играючи, так сказать — и неоднократно хватала его за икры. Это само по себе было весьма неприятно, и к тому же Грин беспокоился, как бы местные жители не заметили, что его раны заживают необычайно быстро, в течение ночи. Ему долго потом приходилось носить повязки на месте укуса, чтобы не видна была здоровая кожа.

Вот и теперь тошнотворная собачатина принюхивалась к дрожащей ноге Грина с намерением определить, достаточно ли напуган скрывающийся в нем демон. В это мгновение землянин решил, что что бы ему ни грозило — топор палача, дыба, колесование или еще какие-нибудь пытки, — он убьет эту мерзкую псину. Но едва он произнес мысленно эту клятву, как слова герцогини заставили его забыть о собаке.

— Дорогой, — сказала Зуни, перебив герцога на середине его беседы с капитаном торговцев, — а что это за слух о двух людях, которые свалились с неба в большой железной лодке?

Грин вздрогнул и затаил дыхание, ожидая, что же ответит герцог.

Герцог Тропатский, невысокий смуглый человек с двойным подбородком, седыми волосами и необычайно густыми, с проседью, бровями, нахмурился:

— О людях? Скорее о демонах! Разве люди способны летать по воздуху в железных лодках? Эти двое заявили, что они явились со звезд, и ты знаешь, что это означает. Вспомни пророчество Оиксротла: «Придет демон и назовется ангелом». Это они — сомнений быть не может! Только представь себе их коварство — они говорят, что они не демоны и не ангелы, а просто люди! Дьявольски умная мысль. Она может сбить с толку любого человека, кроме самых мудрых. Я рад, что король Эстории им не поверил.

Зуни нетерпеливо потянулась вперед. Ее большие карие глаза сияли, а алые губки приоткрылись от волнения.

— Так что же, король их уже сжег?! Какая жалость! Я думала, он по крайней мере прикажет допросить демонов под пыткой.

Вместо герцога ответил Миран, капитан торговцев:

— Прошу прощения, милостивая госпожа, но ничего такого король Эстории не сделал. Законы Эстории требуют, чтобы все подозреваемые демоны в течение двух лет содержались в тюрьме. Всем известно, что демон может носить личину человека не дольше двух лет. По прошествии этого времени он вернется в свой подлинный облик, отвратительный, богохульный и потрясающий душу.

Миран закатил свой единственный глаз и продолжил:

— Конечно же, я был не в силах разузнать много, потому что к нам, торговцам, там относятся с глубоким подозрением, и мы не смеем выходить за пределы порта и торговой площади. Эсториане поклоняются женскому божеству — не правда ли, нелепо? — и едят рыбу. Они ненавидят нас, тропатианцев, потому, что мы почитаем Заксропатра, Мужчину над Мужчинами, и потому, что они зависят от нас — ведь это мы поставляем им рыбу. --">