Жюль Мэнн - Сокровища града Китежа. Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XII

ауто-да-фе, несмотря на ночное время, прибыл во дворец к президенту. Был принят им. И наутро получил орден Почетного легиона. Многие из чинов полиции также украсили свои мундиры розетками легиона.

Вместе с книгой дотоле безвестного Жюлля Мэнна были изъяты, вернее запрещены, все материи, все подтяжки и кремы для обуви, — словом, все, что носило название «Сокровища града Китежа». Многие французские фабриканты понесли на этом значительные убытки, в особенности фирма Ситроен, подготовившая к выпуску новую серию гоночных автомобилей марки «Сокровища града Китежа». Фабриканты пытались было протестовать, но впустую. В конце концов пресса и «общественное мнение» Франции приписали всю эту историю коммунистической пропаганде зловредных русских большевиков. — Ибо, сообщалось, — несмотря на все усилия правительства, местопребывание автора книги «Сокровища града Китежа» господина Жюлля Мэнна — обнаружить не удалось. Да и вообще сомнительно, существует ли таковой автор в природе!

Мелкие, средние и крупные рантье, потерпевшие и непотерпевшие фабриканты, сидя в многочисленных кафе, с удовольствием читали сенсационные разоблачения прессы. Зашевелились белоэмигранты. Какой-то очередной манифест издал Кирилл.

Но сенсация — мотылек. Жизнь ее коротка, в особенности, если сенсация неугодна господину президенту, кабинету министров и парламенту.

Выпущен был новый фильм с «обольстительнейшей» Ксенией Десни, появилось новое ревю в Мулен-Руже, — и история с «Сокровищами града Китежа» была предана забвению. Только полиция никак не могла успокоиться и долго еще разыскивала господина Жюлля Мэнна, автора, творца отшумевшей сенсации. Разыскивала, но безрезультатно.

Наш сотрудник совершенно случайно познакомился с Жюллем Мэнном в Сан-Годане. За бутылкой вина они разговорились. Наутро встретились вторично. Подружились, и через неделю, прощаясь на вокзале, Жюлль Мэнн со слезами на глазах вручил своему новому другу последний и единственный экземпляр неудачливой книги.

— Возьмите! Возьмите его с собой, — я боюсь, что они меня ограбят. Я разрешаю вам перевод и издание.

Поезд тронулся, и Жюлль Мэнн еще долго махал платочком, время от времени прикладывая его к глазам.

Таким образом нам удалось заполучить единственный в мире экземпляр описания неудачной французской авантюры.

Несколько слов о Жюлле Мэнне. Он никогда не был писателем. Не собирается им быть. Он мелкий банковский чиновник. Он лично принимал участие в описываемой авантюре. Толкнула его на это — любовь. Не то чтобы несчастная, но требовательная. Подробнее об этом читатель узнает от самого автора. Жюлль Мэнн слабо владеет словесным материалом, но, впрочем, это простительно банковскому служащему.

Ну, что еще о нем? Пожалуй — это все. Кое-что он еще скажет сам о себе. Мы предприняли издание этой книги, чтобы ознакомить читателя с доподлинным происшествием, о котором он, конечно, уже читал в газетах. Об этом сообщалось, правда, петитом и в хронике, — но все же сообщалось.

Правдивое это происшествие дает некоторое представление о том, какие «идеи» могут возникать и претворяться в жизнь в условиях послевоенной Франции.

Итак, — мы выносим на суд читателя правдивую историю, записанную мелким французским банковским служащим Жюллем Мэнном.

Предисловие автора

Я никогда не собирался быть сочинителем, писателем. Еще в отроческие годы я почувствовал резкое отвращение к этому ремеслу, — оно неизменно и по сей день. Отвращение это, эту своего рода идиосинкразию к писательскому ремеслу — внушила мне современная французская критика. Благодаря ей современный писатель, литератор представляется мне нечистоплотным, неряшливым, грязным, давно не знающим ванны и мыла человеком.

И в самом деле — любое писательское тело кишит паразитами. Чем увесистее, основательнее, плодотворнее писатель — тем больше на нем паразитов. Они въедаются в его тело, питаются его соками, кровью, мыслями. А самое ужасное для меня, и самое отталкивающее — это то, что писатель, знаменит он, или выступает впервые, — кротко и молча переносит паразитов. Даже больше, — сплошь и рядом он бывает огорчен, если они отсутствуют, и поеживается от удовольствия, когда они набрасываются на него тучей. Называется это — критика. Чаще это просто крытика. Но так или иначе, зловредный этот паразит живет и процветает на тщедушном, неряшливом писательском --">