Гарм Видар - Еретик

поднявшись с колен, Бернар постоял, тупо соображая, что он должен теперь делать. Вода текла по лицу, и со стороны могло показаться, что это слезы… Но это была всего лишь вода.

В подвалах Монастыря было сыро холодно и мерзко пахло крысами. В тусклом свете слишком далеко расположенных друг от друга факелов, едва угадывались покрытые зеленой плесенью стены, а своды и вовсе не были видны во мраке. Человек оказываясь здесь ощущал себя вдавленным в грязный покрытый плесень пол гнетущим прессом этого беспросветного мрака, тоски и отчаянья.

Где-то глухо капала вода. Капля за каплей, капля за каплей… Отсчитывая неумолимый ход времени. Подчеркивая безликое единообразие. Перечеркивая все, что находится за стенами Монастыря: Свет, Жизнь, Мир.

Бернар тяжело опустился на крепкую дубовую лавку, стоящую подле такого же массивного стола. Писец-стенограф осторожно шевельнулся в своей нише и вновь замер серым безликим истуканом…

Первым сегодня был тщедушный мужичонка с болезненно бледной кожей и ускользающим взглядом выцветших глаз: уличный торговец всякой галантерейной мелочью, — по кличке Гнилушка. Здоровенный откормленный монах, с изрытым оспой дряблым и тупым лицом похожим на плохо прожаренный блин, почти впихнул мужичонку в «Исповедальню» и замер за его спиной серой глыбой.

«Только бы не били… Только бы не били… Только бы не…» — с упорством заевшей граммофонной пластинки, без всяких эмоций «прокручивалась» единственная мысль в мозгу убогого человечка.

«КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?» — «спросил» Бернар, тщетно пытаясь поймать ускользающий взгляд этого не лучшего представителя человечьей породы.

— Гнилушкой меня кличут, — прошептал в конец растерявшийся мужичонка и «пожевал» пересохшими губами.

«Я СПРАШИВАЮ ИМЯ, А НЕ КЛИЧКУ!»

— Имя?

«ДА.»

— Нет у меня имени…

«ВСПОМИНАЙ!»

— Нет у меня…

«ИМЯ?!!» Мужичонка затрясся, казалось ноги его сейчас подогнутся, и он брякнется на сырой грязный пол.

«ИМЯ?»

— Карл Стрелецки… — в горле у мужичонки что-то булькнуло.

«ВОТ И ПРЕКРАСНО. А ТЕПЕРЬ ПОЙДЕМ ДАЛЬШЕ…»

Бернар лишь слегка напрягся, разрывая слабенькую преграду своим тренированным сознанием, превращая во прах несуразную толстую скорлупу, под которой заживо было похоронено «Я» этого жалкого грязного маленького человечка.

Карл Стрелецки рухнул таки на колени. Из его бесцветных водянистых глаз потекли мутные слезы и прожгли на нечистом лице две светлые борозды. Вдруг его всего передернуло и он чужим хриплым голосом завыл:

— Имя?! Имя мое просто символ. Не востребованный жизнью символ. Нонсенс! Дырка от бублика. Все что осталось от Жизни, когда самой Жизни уже нет, а возможно и не было никогда. Ибо скотское существование нельзя назвать жизнью и Жизнь не есть скотское существование…

Монах-стенограф, в нише, еле успевал записывать, его остренький профиль, угадываемый в полумраке делал сходство с огромной серой крысой просто мистическим.

Карл Стрелецки забился на покрытых плесенью щербатых каменных плитах и на его губах показалась пена…

— Гиены, пожирающие не плоть, — но дух! Мясники, вспарывающие разум словно бычьи туши… Гонители Скверны… Апологеты Единообразия… Серые крысы… Если разум стерилен это еще не значит, что руки не обагрены кровью…

Бернар на мгновение «ослеп» от взметнувшейся эмоциональной бури, которую никак невозможно было предугадать в этом жалком измученном существе, распластанном на заплеванном истоптанном полу.

Лишь монах-конвоир застыл в тупом ожидании, и в его остекленевших глазах отражались только равнодушные стены в грязных потеках.

— Молох!!! Сатурн пожирающий… Клеймо… Разум и кровь… Не смыть… Скорпионы в кольце огненном… — Стрелецки забился и захрипел, а монах-конвоир равнодушно спросил:

— Убрать?

Бернар молча кивнул и как слепой, неуверенными шагами подошел к нише стенографа. Крысоподобный писец приторно улыбаясь закивал крошечной головкой. Бернар попытался настроиться на едва уловимый ручеек убогих мыслишек, но почти ничего не ощутил кроме желания сожрать одну, нет две, нет три миски монастырской похлебки.

— Вы свободны, — тихо процедил Бернар. — Нет. Бумаги оставьте.

— Но…

— Я сказал — оставьте!

Монах покорно склонил голову, а Бернар устало подумал:

«Все равно донесет, гнида…

Монах похоже что-то почуял, потому что сжался и поспешно юркнул к выходу.

— НЕ --">