Галина Николаевна Полынская - Писатель

усмехнулся он, — но я слишком большой трус для эля этого.

— Ты не хочешь показать мне свои рассказы? Написанные лично тобой?

— Боже упаси.

— Что ты думаешь делать дальше со всем этим? — она закурила, резко выдыхая тонкую, ровную, как стрела струйку дыма.

— Понятия не имею. Если бы знал что мне делать и как жить, я бы, наверное, не стал посвящать тебя во все эти события.

— А что стало с твоим другом? С тем самым, который поселил тебя на даче жены?

— Он тоже исчез, — сказал Александр и закурил, выталкивая из себя дым.

— Я так и думала. Двое видели твоего Писателя, и оба исчезли. Я буду следующей?

— Нет.

Александр подошел к бару, погремел ворохом бутылок и вытащил пистолет.

— Я купил его в самом начале «Прыжка на двести метров», хотел еще тогда застрелить Писателя, но книга была настолько гениальна, что я решил подождать, пока он ее закончит, а уж потом…

Алена с грохотом поставила свой бокал на прозрачный сервировочный столик и поднялась на ноги. На ее щеках снова горели красные пятна.

— Какая же ты дрянь, — сказала она. — Решил подождать, пока он для тебя книжку напишет, а уж потом пристрелить!

— Он чудовище, Алена! От него надо избавиться!

— Решил подождать, пока напишет, а потом избавиться! — Она стояла, сжав тонкие пальцы в кулаки, и на ее лице была брезгливость, словно она случайно наступила на лягушку. — Какой же ты гнус, Саша.

— Мне нужен был выход, Алена! Поэтому я тебе все рассказал! Ты говорила, что поможешь, что любишь меня! Что мне делать, Алена? Посоветуй?! — в безвольно повисшей руке Александра мелко подрагивал пистолет.

— Застрелиться тебе самому было бы слишком просто, — горько усмехнулась Алена. — Соверши хоть какой-то поступок в своей жизни — либо покажи Писателя всему миру и во всем сознайся, либо уничтожай рукопись новой книги, а после застрели его и живи дальше. Или не живи. Это все, что я могу тебе посоветовать, а теперь извини, мне надо ехать. Надеюсь, что тебя я увижу только после того, как примешь решение.

Алена ушла, нервно хлопая тапочками по паркету. Саша тяжело сел в кресло.

Она уехала, не попрощавшись. За окном пошел снег, наметая новые сугробы и увеличивая старые. Саша вытащил из бара вторую бутылку коньяка, распечатал ее и налил в бокал. Глядя на беззвучно парящие за окном хлопья, он ощущал тихую ненависть в душе и жгучую боль в желудке. Как тихо, подумал он, — какая тишина во всем доме! Будто и нет никого, никаких… вообще никаких писателей…

Он выпил почти половину бутылки, с трудом поднялся на ноги, прихватил с собой остатки выпивки и, зарядив пистолет, пошел в подвал. Паук сидел на своем месте и строчил на машинке.

— Привет, благодетель, — хрипло выкрикнул Александр, — прервись не на долго, я поговорить пришел!

Пальцы Писателя перестали бегать по клавишам, он повернул голову, и посмотрел на Александра спокойными глазами.

— Ты все работаешь, да? Трудишься? — Александр покачнулся и схватился за стену. — Новый шедевр создаешь? А ты бы написал про то, куда ты дел тетю Зину и моего друга? Куда?! Съел?! Закопал?! Как ты пишешь свои книги?! Кто ты такой?! — Саша глотнул из бутылки и громко рыгнул. — Откуда ты взялся такой умный паук? Откуда ты можешь знать, что такое человеческие страсти, страдания, любовь, секс? Уж ты-то наверняка знаешь, что такое фабула! Вот только откуда? Ты знаешь о том, что вначале было Слово и Слово было Бог?! Ты знаешь об этом, чертов сукин кот?! Слово наш Бог, человеческий! Писатели на двух ногах, с одной парой рук называются «инженерами человеческих душ», через писателей и поэтов Бог говорит со всеми нами! А ты кто?! Ты что?! Кем, каким Богом тебе дано наше слово?! Чего ты хочешь?! Зачем ты пришел именно ко мне? Может вас таких много?! Может не я один, неудавшийся писака, нашел под своей кроватью мяч для регби? — от собственной догадки, ноги Александра подкосились и он сел на низенький стульчик, стоявший у стены. — Ты не один… — прошептал он, стискивая руками бутылку коньяка, — конечно же… вас много… как же я раньше не додумался! Слово… слово… Слово! Мощнейшее оружие! Какой же я был дурак! Вы будете писать за нас, за никому неизвестных графоманов, прославляя никому не нужные имена, постепенно направляя поток человеческой мысли и сознания в нужное вам русло… вы будете «инженерами человеческих душ»… — Александр отшвырнул бутылку в сторону и, шатаясь, поднялся на ноги. — Нет, не ты, — сказал он, снял --">