Александр Операй - Злой человек

надоело. Ничто не случится. Мир мертв. Сплошная пустыня. Здесь даже призраков нет. Все они где-то за горизонтом. Шляются по песку рядом со входом в настоящее пекло.

Я прищурился на далекое солнце, которое теперь скатывалось по барханам за горизонт. Небо стало багровым. Мрачные тени залегли у основания дюн.

Я завел двигатель и попробовал вырулить на дорогу, но машина лишь глубже зарылась в песок.

Сколько помню себя всегда со мной случались одни неудачи. Некий круговорот сплошного дерьма, который то и дело льет не хуже дождя. Я знаю, что скорее всего был плохим человеком, но разве мерзавцам не выпадает счастливый билет? Карма сплошная загадка. Ведь дело вовсе не в том, чтобы стать наконец-то счастливым. Так примитивно о жизни могут думать лишь соломенные чучела из сказки, где маленькая девочка в конце концов возвращается туда откуда пришла. Ничего для нее не изменилась. Все сон собаки.

Я выбрался из машины и осмотрелся. Колеса увязли, но под днищем остался просвет. До дороги каких-нибудь пару метров.

Я побродил по округе в поисках мусора. Крупные камни могли подойти для упора ведущих колес, но оказались слишком тяжелыми, чтобы тащить их к машине. Я поднялся на гребень холма и увидел лачугу.

Хижина, кое-как слепленная из всякого хлама, скрывалась от ветра в низине. Простая круглая крыша придавала ей вид гриба-переростка.

Хозяин – древний старик – ковырялся в земле.

Голый, каменный пол, а не почва. Только безумец может надеется на урожай.

Я спустился с холма и встал на краю "огорода".

Старик был на грани полураспада, когда смерть уже рядом, но медлит. Про таких говорят: грехи на тот свет не пускают. И они всё живут и живут. Морщины, словно трещины на земле жарким, засушливым летом, разрывали лицо на фрагменты. Костлявые руки заплесневели, как хлеб. Синюшная кожа покрыта белёсым грибком и серым налетом старческой оспы. Ладони трясутся.

– У меня нет ничего.

– Моя машина застряла. Мне нужны доски и камни.

Доходяга поднялся с земли и разогнулся. Кости лица зияют сквозь кожу. Взгляд серых, выцветших глаз скорее разумен, но лишен всякого страха.

– Если у тебя хватит еды на двоих, тогда оставайся. Утром посмотрим, что можно сделать.

Какое-то время мы разглядывали друг друга.

Я протянул руку, но старик отвернулся и пошаркал к дому.

Близилась ночь.

4

Внутри лачуга оказалась похожа на свалку никому ненужных вещей. Настоящая барахолка. Одежда, ботинки, сумки, банки, посуда, мешки, лекарства, лампы, шарики на день рождения, часы, кремы и мази, бижутерия, игральные карты, бумажные деньги, книги, горшки для цветов и много чего ещё в море хлама между островами из мусора.

Хозяин лачуги шептался с консервой у очага. Он перемешивал содержимое банки, чтобы оно прогревалось равномернее, и говорил о тяжелых камнях.

– Если оказаться с ними в воде, то утонешь.

Консерва молчала.

Старик вынул из ящика под стеной сухие коренья и бросил их в кашу. Они были похожи на черные женские волосы.

– Кто утопнет с камнем на шее, тот идёт в ад.

Он попробовал варево на вкус и скривился.

Было сложно что-то прочесть на его лице в полумраке лачуги. Ясно только одно. Он сумасшедший. Не так, как я. Его безумие принадлежит детям и старикам.

– Каша вкусная дымится, нужно есть не торопиться.

Старик закашлялся.

Он сипел, хрипел и стонал так громко, словно пытался заглушить завывание ветра и шелест песка снаружи лачуги. На секунду он показался мне чем-то другим. Странным, сросшимся в человека крысиным королем, который давным-давно лишился зубов.

Старик вытер рот.

– Нет ничего вкусней, когда что-нибудь поешь на ночь глядя. Только, тогда на душе и спокойно, когда всё съешь. Ведь они всё скребут. Эти мерзкие кошки.

Я примостился у дальней от входа стены и, убаюканный приговорами старика, вскоре уснул.

Мне снилась Лина.

Она взяла инструменты и проделала в левой части моей груди небольшое квадратное отверстие, а затем положила туда красивое сердце из алого шёлка, набитое опилками. Она сказала, что ей безумно жаль, что во мне нет ничего настоящего. Она посадила в меня это. Теперь я никогда не буду чувствовать себя одиноким.

Я дернулся и проснулся.

В хижине холодно. Ветхое жилище забито песком.

Старик посмотрел в потолок и сказал:

– Погода испортится.

Снаружи выл ветер. Пыльный, сухой.

– Ты выглядишь словно призрак.

– Я просто устал.

– Когда дует хамсин, мертвецы спускаются с гор, чтобы согреться --">