Разрешённый Автор - Стать Скорпом

– Насколько безопасна операция?

Милая девушка в синей медицинской пижаме понимающе улыбается:

– Риск, разумеется, есть. Обычно такие операции делают в подростковом возрасте, юному организму легче справляться с перегрузками, проще перестроиться. Но у нас есть опыт работы и с людьми Вашего возраста, только период реабилитации может затянуться. Сейчас Вы сдадите все необходимые анализы, пройдёте тесты, затем мы изучим результаты и определим степень риска, только после этого будем говорить об операции.

– А я могу … как это сказать… не проснуться? Такие случаи были? Что-нибудь непредвиденное?

– Я понимаю Ваше волнение, но Вы можете быть спокойны. Готовиться к операции нужно с позитивным настроем. Главное, чтобы анализы были в норме.

Я киваю, пытаясь собраться с мыслями и избавиться от стойкого ощущения, что забыла о чём-то спросить. Слова разбегаются, как тараканы, я никак не могу выразить свой основной страх чёткой и ёмкой фразой. Какой же из меня филолог? Никакой. Учёба давалась ценой титанических усилий. Гранит науки скрипел на зубах и так оставался колючей, неперевариваемой крошкой. Работа вызывала приступы тошноты, имеющей мало общего с неубиваемым энтузиазмом, которым лучились мои радиоактивные коллеги.

– А я как-то изменюсь от этого? – мне самой вопрос кажется глупым, и я с трудом выдавливаю его из себя. Язык ворочается во рту разбухшим холодным пельменем.

– Это будет зависеть от Вас! – лучезарная улыбка работника центра вызывает у меня чувство неловкости. Больше ни о чём спрашивать не хочется, и я отправляюсь в лабораторию.

Ночью мысль об операции не казалась пугающей. Внезапно меня осенило, что это единственное решение всех моих проблем. Я с таким нетерпением дожидалась утра, чтобы обратиться в клинику, что не могла уснуть, только литрами пила сначала кофе, затем чай и кругами бродила по комнате. Но одновременно с солнцем появился противный, липкий страх, от которого увлажнились спина и пальцы, в котором, как в болоте, вязли ноги. Я двигаюсь, как в замедленной съёмке. Возможно, нужно позвонить родителям или кому-то из друзей, но я не решаюсь, я не нахожу слов, я не знаю, чего хочу: чтобы меня поддержали или переубедили.

Я родилась Водолеем. Это значит, что я обладаю богатой фантазией, воображением, степень моей креативности зашкаливает, а пунктуальность мне свойственна не более, чем ежу – выбритая, гладкая кожа. Заботливые родители с детства создавали все возможные и невозможные условия для реализации моего творческого потенциала. Разумеется, я училась в гуманитарном лицее, меня запихивали в огромное количество всевозможных кружков и секций, в основном, чтобы наконец-то выявить, в чём мой талант. Но талант так и не выявился. Видимо, подходящего вида искусства для меня ещё не придумали, а тонкая душевная организация не позволяла перекраивать меня в соответствии с имеющимся выбором. Именно тогда я впервые начала испытывать ненависть по отношению к творческим людям. Они бесили меня своей неорганизованностью, экзальтированностью и повышенной эмоциональностью. И эти вечно растрёпанные волосы, как будто вставшие дыбом… Мысленно я наматывала на люстру кишки особенно одарённых однокашников, это успокаивало похлеще бесед с психологом. «Раз не поёт, не танцует, не играет, не рисует и т.д., и т.п., возможно, филолог?» – решили родители, и я оказалась на филфаке.

Студенческие годы я провела за учебниками. Интерес к выбранной сфере успешно заменили старательность и аккуратность. Не умея увлечься кем-то из классиков, я умело расчленяла тексты и с математической точностью работала там, где остальных выручали творческий подход и вдохновение. Преподаватели морщились от топорности моих изысканий, но затем сдавались под напором несокрушимой логики, поэтому меня ждали красный диплом и последняя попытка уйти от взрослой жизни в виде аспирантуры. Но настал момент, когда я поступила на службу. С этого момента начинается главный кошмар.

Единственное, что доставляет мне хоть какое-то удовлетворение – это документация. Во-первых, её оформление имеет более или менее определённые сроки. Во-вторых, здесь я действительно понимаю, чего от меня хотят. В-третьих, с компьютером работать гораздо приятнее, чем с девственно чистыми мозгами юных дарований. По крайней мере, его не хочется убить за