Герберт Джордж Уэллс - Рожденные звездами

Начал он с популярных исторических романов, затем писал рассказы о всяких подвигах храбрости.

Его первая книга называлась «Король Ричард и Саладин», потом он написал «Поющих моряков». Затем он выпустил «Рази молотом», «Рази мечом», а после этого прошелся по всей истории человеческого рода, рассказал о громких похождениях Александра, Цезаря и Чингисхана («Могучие всадники»), о елизаветинских пиратах, завоевателях и так далее. Но так как у него были здоровое инстинктивное понимание хорошего стиля и исключительно восприимчивая натура, то чем больше он писал, тем больше читал и учился и — в чем заключалось все зло — думал.

Ему не следовало думать. Выбрав путь, он должен был, как разумный человек, перестать думать.

[2]

В Планетарном клубе бывает множество необычных бесед. В нем есть ядро любой науки, главным образом, приверженцы точных наук, серьезные, застенчивые, аккуратные люди, но вокруг них насадились биологи, инженеры, исследователи, чиновники, адвокаты, криминалисты, писатели, и там есть даже один или два актера. В курительной, где происходит большинство бесед, можно затронуть любую тему, но заметно сильное предубеждение против пережевывания газет. Поднимаясь по ступенькам клуба, мистер Дейвис попытался отогнать жуткие тени, угнетавшие его дух, и придать себе то настроение, какого можно ожидать от темпераментного оптимиста.

Но, направляясь через вестибюль в столовую, он все еще не знал, сесть ему за один из маленьких столиков и оставаться в угнетенном состоянии или занять место за общим столом. Он предпочел одиночество, но, приняв это решение, тут же раскаялся и после одинокого завтрака попытался заставить себя быть общительным и присоединился к кружку, разговаривавшему между окном и камином. Он устроился рядом с Фоксфилдом, этим волосатым, неопрятным биологом, возбудившим в нем чувство чуть снисходительной приязни. В известной степени направление разговору придавало присутствие нового члена клуба, парламентского адвоката, которому в ближайшее время предстояло блестящее будущее и который сознавал это.

Вдруг он выпрямился в кресле.

— Послушайте! — сказал он. — Мне пришла в голову одна мысль! Допустим…

Тут он сделал паузу. Это «допустим» было похоже у него на какой-то сочный фрукт, который он секунду держал перед слушателями, прежде чем выдавить сок.

— …допустим, что эти космические лучи идут к нам с Марса!

— Я же вам говорил, что они идут со всех направлений, — сказал старый профессор.

— И в том числе от Марса. Да. От Марса, от этого дряхлого, старшего брата Земли. От Марса, где разумная жизнь шагнула далеко за пределы того, что когда-либо знала наша планета. С замерзающего, истощенного, погибающего Марса. Быть может кто-нибудь из вас читал книгу «Война миров», не помню кто ее написал: Жюль Верн, Конан Дойль или кто-то еще из этих парней. Там рассказывается, как эти марсиане вторглись на землю, хотели ее колонизировать и истребить человечество. Безнадежная попытка! Они не выдержали нашего атмосферного давления, силы земного притяжения, а прикончили их бактерии. Это было безнадежно с самого начала. Единственная невозможная вещь в этой истории заключается в том, что нельзя представить, чтобы марсиане могли оказаться подобными дураками и попытаться сделать что-нибудь в этом роде. Но…

Он поднял руку и помахал ею в воздухе, довольный возникшей у него мыслью.

— Допустим, они скажут: давайте начнем изменять жизнь на земле; давайте переменим ее; займемся человеческим характером и мозгом и переделаем их на марсианский манер; давайте прекратим рождение детей на нашей гадкой маленькой старой планете и переделаем людей настолько, чтобы они фактически стали нашими; пусть они будут нашими детьми по духу! Понимаете? Марсианские умы в созревших земных телах. И вот они начинают стрелять в нас этими космическими лучами! И наконец, — сказал этот грубоватый человек, чуть не захлебываясь от возбуждения, — наконец, когда они сделают мир марсианским…

— Первый раз слышу такую чепуху, — сказал старый профессор и поднялся, чтобы уйти. — Я ведь сказал вам, что эти лучи идут со всех направлений.

— Сегодняшние шутки могут стать фактами завтрашнего дня, — сказал Фоксфилд.

— Но скажите мне, — сказал адвокат, тоже несколько взволнованный своей странной идеей, — есть ли какие-нибудь данные, подтверждающие это? Вообще какие-нибудь данные? --">