Ольга Владимировна Покровская - Лесная сказка

расположиться.

В пустом тамбуре он прислонился к стене и закурил. За стеклом в серебристой дымке оконных потеков заборы и гаражи подмосковных промзон сменяли дачные платформы и деревенские крыши среди прозрачных лесопосадок. Теперь, когда нелепый шаг был сделан, Борис даже не задумывался, как найдет на станции назначения друзей, которые могли быть в другом краю, в другой области, в другой республике. Все казалось обманчиво просто. В каждом вагоне сидела какая-нибудь отвратительная туристическая компания, и через тамбурную дверь он наблюдал за дикарями, горланившими песни.

Время от времени он встречался глазами с плотной блондинкой, которая изучала его в упор, не скрываясь; потом она встала, одернула брезентовую штормовку и отправилась в тамбур — задвинула дверь и встала рядом с Борисом. Вытащила из кармана обтягивающих брюк мятую пачку "Стюардессы" и повела рукой. Бестрепетные глаза цвета голубиного пера уставились на Бориса снизу вверх.

— Уши уже болят, — она кивнула на спутников. — Твои где?.. А мы на Марыгу… на недельку… прогуляться.

От ее фигуры, приноровившейся к вагонным толчкам, исходило спокойствие.

— Я догоняю, — объяснил Борис неуверенно.

Она наклонила голову к его руке с зажигалкой. Клацнула крышка — блондинка закурила, выпустила дым и проговорила, копируя эпизод, недавно пережитый Борисом:

— Далеко?..

Она говорила грубовато, как человек, который много кричит, надсаживая связки. Ничего в ее хрипе не было от вкрадчивой мелодики голоса, который толкнул Бориса в этот загаженный тамбур, но ее слова прозвучали как пароль, по которому Борис признал ее старой знакомой, легко заместившей ту, что не желала с ним разговаривать.

— Пошли с нами? — проговорила она без улыбки. — Кэп не будет против. А то… — она нахмурилась, — набежали. Туда не сядь, туда не посмотри…

Услышав ненавистную кличку, Борис, который никогда не видел Кэпа, вздрогнул. Пока он решал, что ему делать, вагон затрясло на стрелках, свистнул электровоз, за окном запульсировали в боковом зрении, пролетая одна за другой, ржавые цистерны.

— У нас благотворительная акция, — блондинка сморщила носик. — Кэп спасает чувака — выдающийся художник, советский Репин… слышал? — Борис не знал фамилии, которую она назвала, и девушка поощрительно улыбнулась. — И я темная. Подрался с ментом в ресторане… боится, засудят… диссидент доморощенный. Без палатки? У меня большая, поместимся. А то к Кэпу очередь стоять, — она скривила губку. — Или ты с женой?.. — Борис покачал головой, и блондинка кивнула. — Правильно. Я с мужем не хожу, зачем?.. Надо друг другу отдых давать… он по путевке сейчас, а я тут.

На ее пальце блеснуло золотое кольцо. Заскрежетали тормоза, вагон качнулся на повороте, и, выдержав паузу, новая знакомая, которую звали Галей, повела Бориса, которому показалось, что этой сухой и цепкой рукой сама судьба влечет его к неизвестному исходу — то ли к триумфу, то ли к окончательной катастрофе — по заплеванному вагону, и за дверями, где терзал гитару красивый парень, Борис погрузился в задушевный, гипнотически ударивший по его нервам песенный транс.

К счастью, туристы хотя бы не пели знаменитую на всю страну "Песню про мышонка".

— Кэп, Боря с нами, — объявила Галя, прерывая пение без церемоний.

Пока все изучали Бориса, сам он, счастливый, точно пьяный, не сводил глаз с мерзкого персонажа, многократно погубленного и уничтоженного им — во сне. Вот он, его враг, волей судьбы идет в руки, как зверь на ловца… сидит, ничего не подозревая, словно пирог на тарелке. Наяву знаменитый Кэп напоминал латиноамериканского бунтаря: темные, как маслины, глаза с поволокой, мягкая и вкрадчивая грация льва, простая роба с артистически распахнутым воротом. Благосклонный, но острый взгляд обшарил новичка, который вспотевшими руками вцепился в поручень. Краем ревнивого глаза Борис отметил, что прильнувшая к Кэпу рыжая девушка вцепилась пальчиками в его рукав драматично, словно ее жизнь зависела от решения, которого все ждали от предводителя этой бродячей шайки.

Наконец Кэп улыбнулся, и Борис, набиравший впечатления, отметил, что улыбка не тронула глаза-маслины, которые по-прежнему плавали во льду.

— Садись, — разрешил вожак, бросая пальцы на гитару и щипком вырывая оглушительный аккорд из инструмента. — В ногах правды нет.

Борис, чувствуя, как от ненависти ослабли колени, не успел опуститься на --">