Ольга Ивановна Блинова - Гражданин по ГОСТу

системами!

– «Тадорнина» – убийца!

– Убийцы – каштановые!

Лишь успев пригнуться, Александр только откатился в сторону от хорошего пинка ногой, хватаясь ослабшими пальцами за проглядывающуюся то тут, то там грязную мертвую траву. Невидящие глаза устремились сквозь рычащую толпу, смешавшуюся яркими красками в отвратную субстанцию из крови и рыжих костюмов рабочих.

Он дрогнул. Крохотное розовое пятнышко издало протяжный вой на болотце, утонув среди ругани и бесконечного града ударов кулаков. Брызнула багряная жижа. Растеклась под сапогами тех, других, третьих, втаптывая оставшиеся зеленоватые травинки.

Всепоглощающий раздор носился по парку, сумасшедшей скоростью подстрекая все новых и новых зевак полезть на такого же с вырванной из рук коллеги монтировкой. Хруст костей мешался под телами. Поднявшись на дрожащих ногах, Саша тщетно попытался протиснуться сквозь запотевшие спины к единственному живому созданию.

– Люди добрые! Куда ж смотрите, утку задавите!

Прохрипел не своим голосом механик, отталкивая влево очередное упавшее туловище, скрёбшее чёрными ногтями серую землю. Зашуршал пластик, взвились нестройным хором утренние песнопения, проклиная серость и затхлость науки.

Он жмурится. Последний раз замечая пушистые пёрышки, взвившиеся вверх, юноша падает на колени. Картина темнеет.

Уже многим позже, с трудом отрываясь от земли, Александр растирает рассечений лоб дрожащей ладонью, сплёвывая сквозь подбитый осколок зуба остатки крови. Не замечая боли в подвёрнутой ступне, Саша оттесняет упавшие груды хлама, среди которого сперва мелькнул серебристый корпус творения. Красные перья упали к рукам дрожащего. Боясь и взглянуть вперёд, инженер по-детски жмурится, где-то далеко, совсем рядом с сердцем, грея разложившуюся надежду не увидеть ничего. Нет больше Кряквы. Он безвольно глядит на истоптанное, чудовищно искалеченное тельце. Подходит чуть ближе. Остатки тлеющего духа догорали рассветным костром занимавшегося дня, нёсшего где-то над облаками перья и копоть погоста с заводами. Трепетным вздохом зазвучали утренние колокола, угасая под стеклянными цветастыми куполами витражей Галереи, затухал дым в круглых трубах.

– Стало быть… Прав директор…

Имя-то и мне пора давно уж сменить… Петром мне быть.

Разорванные губы целуют в последний раз пернатую макушку, согревая теплом рта погибшего славного друга. Пора бы возвращаться. Встречая немым укором взгляд затуманенных глаз-бусинок, рот искажается угрюмой нитью смирения.

– А кто же, окромя меня, их чинить будет?

--">