Ольга Владимировна Харитонова - Автонизм

мелкую подушку в Ефима. Тот выставил вперёд ладони и, под стоны Максима, попятился. Добавил в дверях:

– Только врача не вызывай, ладно?

***

Максим медленно открыл дверь квартиры. Сделав слабый шаг, выставил круглый мусорный мешок в подъезд, разогнулся, втянув воздух, и в страхе уставился на Гулю: та поднималась на его площадку.

– Привет, – сердито сказала она. – Ефим говорит, отпустил тебя по семейным, ты пишешь, что на работе…

Максим отступил в темноту прихожей, и Гуля напористо зашла следом.

– Ты что, Никитин, прячешься от меня?

Она нашарила выключатель и зажгла свет. Максим в одних трусах стоял, облокотившись на стену, смотрел растерянно.

– Что с тобой? – Гуля разглядывала его бледное лицо и белые губы. – А шов откуда?

Она уронила рюкзак с плеча, протянула ладонь к животу Максима, но не коснулась, остановила руку рядом с залитой зелёнкой кожей. Он молчал: никак не получалось придумать, что сказать.

– Максим?! – потребовала Гуля. Он молчал. На её лице гнев сменился ужасом:

– Ты что, орган какой продал? Тебя кто-то порезал? Что?

– Ефим забыл во мне сигареты, – сказал Максим тихо, и Гуля взорвалась:

– Что, прости? Что?!

Она проморгалась, потом спешно разулась, взяла Максима под руку, потащила в комнату, на диван. Усадила его, попутно задев стоящую рядом табуретку: с неё упала раскрытая «Повесть о жизни» Паустовского и чуть не упала пустая кружка. Гуля нервно подняла книгу:

– На хера ты мне врёшь в ватсапе? А где резали, в областной? Почему тебя так быстро отпустили? Почему нет повязки?

Максим молчал, и Гуля снова уставилась на него возмущённо и зло.

– Я не знаю, где резали… – сказал он, перейдя на шёпот.

– В смысле ты не знаешь?

– Ефим возил куда-то к своим, на набережной…

Гуля посмотрела на Максима ошалело. Затем перевела взгляд на шов и зелёные потёки под ним, долго молчала.

– Можешь сделать укол? – попросил Максим.

Гуля прерывисто вдохнула, осмотрела табуретку у дивана, заметила на полке шприцы и коробку с ампулами, взяла их:

– Обезболивающие… А где антибиотики? Бинты свежие?

– Нет ничё…

– Ясно.

Гуля бросила коробку на табуретку – из неё, звеня, посыпались пустые ампулы, – тяжёлым шагом промаршировала на кухню, изучила открытый холодильник, сказала ещё раз:

– Ясно. – Затем ушла в прихожую обуваться. – Собирался тихонечко помереть? Такой был план?

Максим осторожно крикнул:

– А укол?

Гуля ответила:

– Помучайся, полежи, – и вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Она вернулась минут через двадцать, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, сбросила ботинки один на другой, протащила на кухню пакеты с ярким логотипом продуктового. Вымыв руки, села на край дивана и стала выуживать из рюкзака медикаменты: шуршащее и звенящее разных форм.

– Я знал, что ты расстроишься… – начал Максим.

Гуля никак не реагировала, вскрыла ампулу, набрала шприц, спросила грубо:

– Рука или жопа?

Максим протянул руку.

– Эти дни сам ставил?

Максим кивнул.

– Куда?

– В ногу.

Гуля заметила тёмно-красные точки, рассыпанные по его тощим бёдрам.

– Сейчас поможет, – смягчилась Гуля. – Манную кашу ешь? Я только манную умею…

– Обожаю, – прошептал Максим.

– Как дам! – пригрозила Гуля игриво, но тут же вскинулась: – А заявление ты писал?

– Какое?

– В смысле какое?!

Гуля засуетилась: подняла рюкзак на колени, стала что-то искать.

– Так, я сейчас опишу травму, имею полномочия. На работе поставлю печать. Где-то был чистый А-четыре…

– Погоди, – начал Максим осторожно, – надо обдумать…

– Кого думать? Чего ты его жалеешь?! До хрена здоровья? Отстранят, но не посадят же. Будет внимательнее. Переживёт.

– Погоди, Гуль, правда…

Девушка присела перед Максимом на пол, взяла его ладонь в свои, зачастила:

– А если бы пачка попала в другое место? Ему нужно задуматься, это серьёзно.

Максим отводил глаза, нервно гладил руку Гули, та продолжала:

– Пусть оплатят компенсацию, потом уволишься…

– Я не могу уволиться.

– Почему это?

– Не могу, и всё. Ещё полгода не могу.

– Да почему?

Максим молчал. Гуля снова стала напирать:

– Что мне тебя, бить, чтобы ты говорил?

И Максим сдался:

– Я не на работе, я на сроке.

У Гули что-то поменялось в глазах. Она медленно вытянула ладонь из его руки, ушла на кухню, растирая висок. Максим на пару секунд закрыл глаза, потом поплёлся за ней:

– Нельзя Ефима отстранять. Если работать будет не с кем, мне могут заменить --">