Павел Сергеевич Иевлев - Черный сектор

— это Коммуна и только Коммуна. Транспортная, мать её, монополия!

Однако много ли может м-опер с планшетом? Шесть человек с грузом. Дохлая логистика, Дороге с её цыганскими караванами проигрывает начисто. Кроме того, м-оперов мало, да и планшетов не вагон. Доставка грузов и перемещение людей выходят в таких условиях не то, что золотыми — платиново-иридиевыми они становятся. И поневоле вспомнили о нехорошем — о технологии Комспаса. Они-то свободно перекидывали технику в больших объемах, и планшеты для этого не нужны, и операторы не рискуют… Правда, сами операторы у них, как бы это помягче сказать, не очень счастливы были. Технология Комспаса оказалась не очень сложной в воспроизведении, благо их научные и инженерные кадры достались Коммуне в качестве трофея. Правда, решиться на такое же зверство с операторами Коммуна не смогла, люди бы не поняли. Но оказалось, что, если глушить их препаратом йири, то эффект почти такой же, без всяких ампутаций. А если регулярно менять состав операторов, то и вред для психики… Условно приемлемый, скажем так. Тем более, что недостатка в способных глойти теперь не было — по всему Мультиверсуму без работы остались.

Так и стала Коммуна глобальным транспортным предприятием. Буквально — рейсовые автобусы пустила между крупными населёнными срезами, плюс перевозка грузов фурами. Операторы перемещают караваны от репера к реперу, лёжа на койках в полукоме, только глазные яблоки под веками дёргаются. Коммуна получает плату за проезд — довольно значительную, кстати, — и влияние на Мультиверсум. Там, где логистические хабы, там и опорные миссии. Школы для местных детей, больницы для аборигенов, торговые фактории, и, конечно, заводы по переработке местных ресурсов. Сырьё для Коммуны, работа для туземцев. Нормальная такая колониальная политика. А где местные царьки решали, что Коммуна себе много позволяет — так от Комспаса не только транспортные технологии остались, а и производство летающих боевых платформ, например. И их не надо много, потому что в любой момент можно в любую точку перекинуть. Войну выигрывает тот, у кого лучше логистика, а если она только у тебя — то только дурак станет с тобой связываться.

«Хрена с два Комспасу это помогло», — скептически говорил тогда Зелёный, но его не очень слушали. Ведь всё было так хорошо…

Коммуна переживала свой ренессанс. Став метрополией для всего Мультиверсума, она не испытывала недостатка ни в ресурсах, ни в кадрах. Покупать детей было больше не нужно, всех, у кого были способности, считали за счастье пристроить к нам. А куда их ещё девать, если Дороги нет? Полный, трёхчастный рекурсор потряс учёных Коммуны возможностями по манипуляции срезами, и размер локали значительно вырос. У неё даже появились море и Луна, что позволило прихватить один из рабочих маяков. Теперь было чем заряжать акки, а мантисов на Вещество вообще держали в загоне, как коров.

Я тоже принял этот «эликсир молодости» — отчасти, потому что здесь это норма, отчасти, чтобы не выглядеть Ольгиным папой. Принял — и понял, почему она была готова за него на всё. Это такое непередаваемое чувство разом вернувшейся юности…

Тогда же присоединили к Коммуне фрагмент с городом, где стоял наш дом. Не ради него, а ради оставшегося там дирижабля — его резонаторы стали бесполезны, но операторы перемещали его от репера к реперу так же, как любой транспорт. Отличное средство воздушной разведки.

При Ольге, ставшей главой Совета и сместившей Палыча в руководители научной части, я обретался в должности кого-то вроде министра образования. Первым делом я собирался отключить мотивационную машину, но Ольга уперлась до скандала. В результате пришли к компромиссу — программа была урезана до минимума, не задевающего базовых установок личности. Никакой военной и идеологической накачки, только немного трудолюбия, усидчивости и стремления к знаниям. Ну и коррекции психологических травм, которые не редкость у попадавших в Коммуну извне детей. Поскольку я снова читал лекции для сборного потока, то результаты наблюдал лично. Дети стали другими, более свободными и эмоциональными, с ними стало труднее. Но, как по мне, дело того стоило.

Я же настоял на школах для аборигенов в деградировавших постколлапсных срезах. Это целиком моя идея, и я ей очень гордился, несмотря на скепсис Зелёного.

— Научите на свою голову, — говорил он, — первые же, кого вы там образуете, станут революционной --">