Александр Романович Беляев , Сергей Тимофеевич Григорьев , Григорий Никитич Гребнев , Глеб Васильевич Алексеев , Николай Григорьевич Смирнов , Михаил Петрович Лоскутов , Анна Александровна Баркова , Абрам Рувимович Палей , Павел Григорьевич Маляревский , К. Охриц , Н. Брыль , Леонид Сукачев , Юрий Полоцкий , Н. Томан - Летающая станция

каким ничтожным, бледным огоньком казалось сейчас
каждое светило самому себе!
Вывели Золотого Ярлыка. Громко хлопали Ренскому,
сжимали, низко приседая, поочередно ему руки, заглядывали ему в глаза.
Репортеры летели в редакционные конторы, радиоволны
несли известие всему миру о чудесном изобретении.
Назавтра вышли свежие газеты. Там, где читатели привыкли читать передовицы, свежие телеграммы, хлесткие
фельетоны, шрифтом лозунгов сообщалось на все лады о
баснословном изобретении профессора Ренского — трансфоторе. Здесь же содержались, неизвестно кем присланные,
фотографические снимки изобретателя, его аппарата во
время работы, Золотого Ярлыка и всего зала Академии.
Газечники надрывали горло и хрипли. На стенах расклеивали анонс о предстоящих экспериментах профессора Ренского в городском театре. Вечером в театре «Сатира» щеголеватый куплетист выступал на сцене с новой песней на злобу дня. Студент, безработный литератор, был рад,
что наконец нашел материал, и рьяно строчил киносценарий.
На улицах собирались толпы, прохожие останавливали и
расспрашивали других прохожих. Очень были довольны
жулики, старательно обчищая чужие карманы. Вечером в
горсовете специально поставили вопрос — об изобретении
Ренского. Сообщили в Центр. Приказали милиции лучше
следить за соблюдением общественного порядка. Волновался Загс, заваленный сотнями загодя поданных заявлений о
разводе. Серии новых анекдотов разлетались по городу. И
когда кто-то хотел кому-нибудь досадить, говорил: «Жаль,
что вас не поставили с Золотым Ярлыком под трансфотор».
21

Мастера карманной «разгрузки» Сенька и Пешка, уже
давно сидевшие «без дела», тоже подыскали себе работу.
Вечером того же дня они уже стояли на многолюдной площади и громко выкрикивали:
— Мужья и жены, барышни и дамы,
Холостяки и девицы, и всякие учрежденские птицы,
Это не сказка — верная для затылков подмазка,
Чудо-желтки! Химика-Ки.
Граждане, навались!
Все, все, все. Дешево — всего четвертак,
И трансфотор вас не проймет никак!
Ренского вызвали в Центр.
***
Голубь — замдиректора Госсольсиндиката — неожиданно влетел в контору. Ужасом искаженное лицо, красные
зоркие глаза – будто бы вот прямо сейчас он вырвался из
когтей какого-то хищника. Служащие посрывались со своих
мест.
— Эк... Эк... Экспертиза! Фу... Слышите? — чуть приоткрыв двери, крикнул он на всю контору.
— Что такое? Где? Какая?
— Воды... Упр... Черт
знает что! Черт знает что!..
На понедельник... Фу... Вот
леший,
вот
пожалуйте
бриться... Фу..!
Служащие
окружили
Голубя, не понимая, слушали его, раскрыв рты.
— В империалистическую войну не добили...
пули, пушки, ядовитые газы, — все претерпел... В
22

революцию на Деникина, Врангеля, Юденича, Колчака ходил... сбежал из контрразведки, всеми тифами переболел...
— Ради бога, Ради бога, — перебила тоненьким голоском машинистка, — ради бога, не мучайте, а скажите, что
случилось...
— Добьют! Чует сердце... Трансфотор!..
Лица служащих прояснели... Кто-то сзади громко засмеялся.
— Это не новость! Об этом мы еще вчера слышали, —
подал кто-то спокойно.
А сзади кто-то иронично вставил:
— То, что старое, то не новое... Вы опоздали.
Голубь, удивленный, замахал руками:
— Слышали, слышали они... И не перебивайте... Слышали, но не видели...
— Ну, так еще увидим.
— Послушайте, а тогда будете говорить. Прихожу к
главбуху по делам... Куда там... какие такие дела могут
быть? У него назначена экспертиза... Кхе... Все же вы, кажется, хорошо знаете Ивана Павловича?.. Да... Ивана Павловича. Человек солидный, уважаемый, а что за делец, а! —
Голубь лизнул кончики своих пальцев и уже восторженно
говорил: — Сидит, бывало, в кабинете — ну настоящий тебе феодал... А что с ним стало теперь, а? Поставили его, понимаете, к тому мотору... Бедный — хвост, как шелудивый
пес, сразу подприжал... Как сиротинка сидит, не болтает, а
сюсюкает. Профессор ему говорит:
— Повернитесь затылком.
А он:
— Видите... Я настолько приличный человек, что ни к
кому еще никогда не становился, простите, говорит, на слове, затылком. Так уж меня воспитали с детства, профессор.
— Не задерживайте, — говорят.
— У меня... у меня, так сказать, и затылка нет…
— Да быть не может этого! Иван Павлович это сказал?
Не поверил бы никогда, — удивился казначей.
— А сказал. Схватили, затуркали, ну и ляпнул.
23

— Это ужас, --">