Наталья Владимировна Резанова - Двойная петля

Наталья Резанова Двойная петля

Рука тверда, дух черен, верен яд,

Час дружествен, ничей не встретит взгляд;

Тлетворный сок полночныйх трав, трикраты

Пронизанный проклятием Гекаты,

Твоей природы страшным волшебством

Да истребится ныне жизнь в живом.

(Вливает яд в ухо спящему.)

В. Шекспир, «Гамлет», акт III, сцена 2.^[1]

Дверь в библиотеку скрипела. Причем Крамер не знал, было ли это следствием небрежности строителей, или сделано нарочно, скажем, по измышлению Вероники – она же утверждала, что уют складывается из недостатков! Крамер еще помнил, как дебатировался в правлении вопрос о целесообразности библиотеки на Гекате-1. У специалистов-де имеется специальная литература на дисках, а рабочие предположительно проводят досуг в других местах. Но со времени прилета Крамер убедился, что библиотека почти никогда не пустует. А дверь скрипела.

Скрипнула она и сейчас, однако единственная посетительница библиотеки не повернула головы в сторону Крамера. Тот прошел мимо стеллажей и опустился в одно из пустовавших кресел.

– Привет, Вероника.

– Привет, шеф. Отдыхаете?

Вероника Неро, психолог Станции, оторвалась от книги и взглянула на Крамера. Странно было видеть на столь молодом лице такое старомодное украшение, как очки, да еще дымчатые, но Вероника любила подчеркнуть свои архаичные пристрастия. Впрочем, Эмма Вингрен уверяла, что Вероника носит очки, так как без них выглядит старше. Типично женское объяснение.

– Отдыхаю. А у вас, насколько я помню, сегодня дежурство.

– Да. Осталось, – она взглянула на часы и захлопнула книгу, – десять минут.

– Не понимаю, зачем вам выходить наружу, когда у вас совсем другая специальность.

– Ну, диспетчер наружу не выходит, он сидит в саркофаге…

– Уходите от ответа.

– Безделье развращает – вы этого не знали? Психолог – это не врач, который здесь всегда может понадобиться. Наш персонал удручающе нормален. За два года у меня было всего три серьезных консультации. Можете проверить. Остальные являются к психологу в основном, чтобы изложить свежие сплетни.

– Какие свежие сплетни могут быть на Станции?

– Те же, что во всех закрытых институтах. Кто с кем, и почему. Поневоле захочется выбраться на поверхность.

– А опасность? – Крамер невольно покосился на руку Вероники, лежавшую поверх переплета. На тыльной стороне кисти был заметен шрам.

– А опасности организуют… Вы ведь добиваетесь от нас четкой организации?

Она поднялась и поставила книгу – громоздкий, весьма потрепанный том – на полку, вернулась к креслу, но не села, осталась стоять напротив – невысокая, светлые волосы до плеч, неизменная черная кожаная куртка, протершаяся по швам и косынка на шее (на Станции ходили в цивильном). Довольно приятная женщина, но типичный сухарь, в отличие от Эммы и Лины.

Не успел Крамер вспомнить о Лине, как запела дверь и Лина появилась на пороге, видимо, только что сменилась, а следом за ней ввалился Андерсон.

– Привет, – буркнул он.

Лина вместо приветствия кивнула с небрежностью, позволительной только красивым женщинам.

– Взаимно. Я не знал, Бен, что вы так скоро вернетесь.

– Жестянка подобрала, а то добирался бы… – На Гекате, как и везде, жестянками именовали флаеры, а вездеходы – саркофагами. – А вы тут воркуете, как я погляжу.

– Я только отговаривал Веронику от дежурства на связи.

– А я говорю, что от меня не отломится, если я раз в неделю выйду со станции.

– Что? Что? – моргнул Андерсен.

– Действительно, Вероника, вы иногда как-то непонятно выражаетесь.

– Ну, это устарелая конструкция. Допотопный сленг. Означает, что я не понесу ущерба. Мы, историки, иногда забываем, в каком веке живем… – она нагнулась над креслом. – Лина, это не ваше хозяйство я здесь обнаружила?

– О! Мое вязание. Вот спасибо! А я-то места не нахожу, все думаю, где я его позабыла.

Лина Альвер была гораздо красивее Вероники, а посему могла позволить себе толику дружелюбия.

Взяв вязание, она осторожно опустилась в кресло. В соседнее с шумом плюхнулся Андерсон.

Вероника доброжелательно, насколько позволяли очки, взглянула на общество.

– Что ж, отдыхайте. А у меня время вышло. Ухожу.

– Удачи вам, – сказал Крамер, когда она уже закрывала за собой дверь.

– Никогда не желайте удачи выходящему на поверхность, – заметила Лина.

– Это почему?

– Плохая примета, – объяснил Андерсон.

– А у вас --">