Дмитрий Евгеньевич Тагунов - Записки марсобойщика

Записки марсобойщика

Запись первая:

За свободу

– Чего нельзя сделать в космосе?

– Повеситься.

Команда КВН Харьковского авиационного института

– И всё-таки будь осторожен. – Волнение дяди Толи было искренним, хотя по его суровому виду вообще сложно определить, что его хоть что-то беспокоит. Огромный, широкоплечий, с блестящей лысиной: не человек – слон! Да и называть его дядей Толей к чёрной зависти других мог только один человек, Павел Манякин, марсобойщик со стажем, едва-едва закончивший реабилитацию на Земле и снова собирающийся на красную планету, будь она трижды проклята.

– Меня палкой не убьёшь, – заверил Павел, не понимая тревоги старого знакомого. Давний друг отца, Анатолий Юрьевич опекал Павла, но не чинил ему преград в выборе собственного пути.

Анатолий Юрьевич видел в молодом мужчине ту же решительность, что и у его отца, ту же твёрдость в принятии решений. И то же безрассудное бесстрашие. Ну как объяснить ему, как намекнуть на то, чего пока и сам толком не понимаешь? Предчувствие? Плевать он хотел на предчувствия…

– И всё-таки побереги себя, – сказал дядя Толя. – Не ввязывайся ни во что. Понял?

– А зарабатывать как?

Ага. Здоровый скепсис, не более.

– В компанию наймись. К тем же «Марсинкам» пойди.

– У меня своя фирма, – отрезал Павел.

И не поспоришь с ним.

Они прошли по коридору: Павел мягко ступал потёртыми кроссовками по ковру, дядя Толя грузно переваливался, чеканя шаг. За дверью на них от компьютера подняла преданный взгляд секретарша. Хотела что-то сказать, но Анатолий Юрьевич остановил её, махнув ладонью – сейчас, сейчас!

Секретарша искоса посмотрела на Павла. Редкий гость, и до чего не похож на других посетителей! Высокий шатен с серьёзным, обветренным лицом. Нос с едва заметной горбинкой. Сине-серые глаза. Отливающий синевой подбородок. Короткие зачёсанные назад волосы. Осанка прямая, но оттого человек казался напряжённым. Наметившийся живот обтягивал старый свитер с полосками-лесенками. Ниже до кроссовок просторные неэластичные штаны.

Гостю почти тридцать, но с Анатолием Юрьевичем, между прочим, директором крупной транспортной компании, он общался не вспоминая о субординации. Странный человек, в общем.

– Пойду, – сказал Манякин, развернувшись к застывшему директору. Тот молча протянул медвежью ладонь, крепко пожал Павлу руку, кивнул и, не прощаясь, снова исчез в коридоре.

– А… – позвала опомнившаяся секретарша, но слишком поздно.

– Всего доброго, – кивнул в её сторону гость, бесшумно прошествовав мимо.

***

Гравитация начала нарастать, и значит, началось торможение. Павел отстегнул удерживающие ремни, скомкал одеяло и осторожно поднялся с койки, пробуя своё тело. Путь до Марса в это время года составлял две недели. Из них дней десять в невесомости. Дезориентация, приток крови к голове, шумы в сердце. Та ещё болтанка для организма! А теперь, развернувшись брюхом к приближающейся планете, космолёт постепенно, но неуклонно сбрасывал скорость.

Павла качнуло. Голова закружилась.

Ох, что же на Марсе начнётся…

Опять привыкать к низкой гравитации. И к своим тридцати четырём килограммам веса, в которые превратились земные девяносто. Сейчас, впрочем, нагрузка составляла где-то половину земной и продолжала нарастать.

Раскинув руки и держась за стенки, марсобойщик прошаркал в коридор и направился в кабину пилотов. В узком коридоре было сумрачно, но это ненадолго – скоро здесь всё оживёт, повылазят из анабиоза немногочисленные члены экипажа, а там, уже на Марсе, полезут и пассажиры. Коих на грузовом судне тоже не много.

Уже давно повелось – кораблём управляют два пилота и, иногда, штурман. Когда-то ещё прилагалось с десяток стюардесс, которые следили за системами анабиоза и помогали пассажирам, но потом их число как-то незаметно сократилось до двух, работавших посменно. А больше, действительно, и не надо. По-честному, на весь корабль хватило бы и двух пилотов.

В кабине как раз сидел один из них. Вольготно раскинулся в кресле, вытянув ноги и посасывая через трубочку полутёплый кофе из плотного термального пакета. Когда пискнула дверь за спиной, он даже не обернулся.

– Чего не спится? – буркнул не то недовольно, не то сонливо.

– --">