Автор неизвестен - Народные сказки , Эпосы, мифы, легенды и сказания , Евгений Алексеевич Костюхин - Когда звери говорили

первой и по сей день практикуемой охотой. Предки
в первобытных мифах оказываются устроителями мира — демиургами и соз­
дателями человеческой культуры — культурными героями.
Странствия без определенных целей, спонтанные деяния и спонтанные пре­
вращения — таково содержание многих первобытных мифов. В этих странст­
виях нередко происходят встречи с другими «странниками». Так определяется
еще один способ устроения мира — в результате ссоры или драки. Ссора эму
и журавля привела к созданию солнца, которое нужно зажигать каждый день.
Подобные ссоры обычно сопровождаются кровавыми развязками, придаю­
щими мифам своеобразный драматизм.
Один из основных поводов к ссоре и драке — ничем не объяснимое ковар­
ство приятеля-соперника. Обмануть, надуть, устроить ловушку, жестоко на­
проказить — привычное для предков дело. Они оказываются не только деми­
ургами и культурными героями, но и проказниками-трикстерами. Создание
мира отнюдь не героический акт, и трикстер начисто лишен благородства. Он
не столько умен, этот первый конструктор, сколько хитер, но и сам легко мо­
жет стать жертвой чужих проделок. Так, бушменский Богомол-Цагн предста­
ет глупым, ленивым и жадным стариком. В мифах о культурных героях и
трикстерах нет ни пиетета по отношению к устроителям мира, ни священного
трепета, ни каких-либо моральных уроков. Персонажами их являются живот­
ные ничем не примечательные, невзрачные: Ворон у палеоазиатов, Богомол
у бушменов, Паук у многих африканских народов. Нередко высказывались
предположения, что в основе эпоса — страх первобытного человека перед
грозным миром природы, что здесь отразились его хозяйственные и промы­
словые интересы или просто элементарные наблюдения над миром живот­
ных. Такие предположения не находят подтверждения. Поэтому выбор Воро­
на или Богомола на роль героя первобытного мифологического эпоса может
показаться странным, как странны и неожиданны их поступки.
Непреднамеренность деяний первопредков, их спонтанность имеют пря­
мое отражение в структуре повествования. Современного читателя оно может
поразить бессвязностью, отсутствием мотивировок, неожиданностью развязок
и «недосказанностью». В действительности же все это выглядело более
«связным», так как мифы не были отдельными рассказами, а составляли сис­
тему представлений о мире. К тому же мифы не столько рассказывались,
сколько представлялись, т.е. имели драматизованную форму, и то, что кажет­
ся недосказанным европейцу, было хорошо известно каждому туземцу.
При всей «странности» поступков людей-животных из первобытных ми­
фов и «недосказанности» повествования в них здесь определяются черты та­
ких жанров животного эпоса, которые складываются много позже. Странст­
вия животных и встречи во время странствий стали композиционным стерж­
нем сказок о животных, а проделки хитрецов — их обычным содержанием.
Это древнейшая «литература путешествий» — все здесь происходит в пути.
Отчетливо просматривается и эстетическая доминанта будущей сказки о жи­
вотных — предпочтение героя «низкого», ничем не примечательного. Силь­
ные и большие животные обречены на поражение, их одолевают невзрачные
герои-трикстеры: заяц, черепаха, койот, паук. Главное же, что наследуют из
первобытной мифологии более поздние формы животного эпоса, — это нико-

6

го не удивляющая способность животных думать, говорить и поступать почеловечески, оставаясь при этом животными. На заре человеческой культуры
способность эта объясняется особым состоянием мира, когда все еще было не
так, как сейчас, все происходило в те времена, «когда звери говорили».
Кризис первобытной мифологии ведет к «обмирщению» (десакрализации)
мифов, т.е. они лишаются священного содержания. Это имеет несколько важ­
ных последствий. Во-первых, действие перестает привязываться ко времени
творения и герои десакрализованных мифов уже не воспринимаются как
первопредки. Во-вторых, поскольку мотивы творения стираются, персонажи
повествований о животных теряют черты демиургов и культурных героев.
Идет процесс превращения мифа в сказку, главным героем которой делается
трикстер в зооморфном обличье.
Очень хорошо заметен этот процесс в цикле палеоазиатских повествова­
ний о Вороне. Часть из них — мифы, где Ворон является первопредком, --">