Юрий Владимирович Давыдов - Водораздел

Юрий Владимирович Давыдов Водораздел

1

Пароход ошвартовался в Марселе мокрым зимним днем, и пассажиры устремились в город.

Двое господ военной осанки, хотя и одетые в штатское, всматривались в лица приезжих с напряженным видом неопытных сыщиков.

– Кажется, он? – молвил один, перекладывая трость из правой руки в левую.

– Пожалуй, – согласился второй.

«Он» был длинный, сухопарый, с походкой человека, знающего себе цену. «Сыщики» преградили ему дорогу, приподняли цилиндры и сказали, что они счастливы пожать руку месье Генри Мортону Стэнли. И прибавили поспешно:

– Экипаж к вашим услугам, номер – в отеле «Ницца».

– Кому обязан, господа? – сдержанно спросил приезжий.

– Своей славе и королю Бельгии.

Гостиница была на тесной улице Канебьер. В комнате бельэтажа топился камин, пахло свежим бельем и пыльными портьерами.

Посланцы короля Бельгии поклонились. Нет-нет, они не станут докучать. Нет-нет… Но может быть, мистер Стэнли согласится отужинать нынче в восемь вечера? Да? Вот и отлично. До свиданья, месье, до свиданья.

И они ушли – эдакие безупречно корректные. Стэнли не озадачила любезность короля Леопольда. Он сообразил, с какого румба задувает ветер.

В начале девятого он спустился в ресторан.

Они уже поджидали Стэнли за накрытым столом. Ликер был зеленым, остендские устрицы были свежи, бекасы зажарены по-лондонски.

Господа из Брюсселя начали издалека. Мистер Стэнли, очевидно, слышал о международной географической конференции! Совершенно верно, о той, что состоялась два года назад, в семьдесят шестом. Тогда его величество король Леопольд очень хорошо определил задачу: открыть путь цивилизации в единственную часть света, куда она еще не успела проникнуть. Вот крестовый поход, достойный нашего века, века прогресса, не правда ли?

Бекасы были хороши. У Стэнли двигались уши, глаза повлажнели. Так и есть, думал он, разгрызая косточку, так и есть, у его величества тонкий нюх.

Стэнли поглядел на собеседников в упор. Бритые, розовато-белые, ветчинные, у обоих розетки орденов. Один, должно быть, поклонник музыки Вагнера, другой – почему бы и нет – живописцев старой голландской школы.

– Конго? – спокойно спросил Стэнли и отер губы крахмальной салфеткой.

– Вероятно. Но предварительно – подробные консультации.

– Где же?

– Как вам будет угодно. Брюссель, Париж… Словом, как вам удобнее.

В зале заиграло фортепьяно, певички хватили бойким дуэтом.

2

Зиму Василий Васильевич прожил спокойно, в трудах размеренных, как постукивание маятника кабинетных часов.

Все ему было по душе в Петербурге. Большая тихая квартира с тяжеловесной дубовой мебелью; короткие дни, затушеванные и приглушенные снегопадами; хождение в Географическое общество на Чернышеву площадь; беседы со студентом Елисеевым, добровольным помощником, который являлся дважды в неделю и составлял опись обширной, в несколько сот предметов, этнографической коллекции, привезенной Василием Васильевичем из Африки.

Коллекцию он намеревался подарить Академии наук. И капитальное свое исследование об Африке думал издать здесь же, в Петербурге. Вот только еще не решил, кто будет печатать – Географическое общество или Альфред Федорович Девриен, сестрин муж, книгоиздатель. Впрочем, надо еще закончить книгу. В срок, загаданный самому себе, не торопясь, но и не затягивая.

С некоторых пор мерещатся Василию Васильевичу иные, не африканские дали: Австрало-Азиатские моря и острова, края Миклухо-Маклая. Хорошо было бы познакомиться с Миклухой, поработать об руку. Говорят, Миклуха вечно испытывает денежные затруднения. Слава богу, Юнкер-старший, банкир, оставил своему Васеньке изрядное состояние. Мечты… А пока – писать, карты вычерчивать.

Весной, когда прошел, вея бодрым холодом, невский лед, сиротское солнышко глянуло бойчее, весной перебрался Василий Васильевич Юнкер на дачу в Петергоф.

Вот в этом саду матушка, бывало, ухаживала за цветами, напевая известный в ту пору, а теперь уже позабытый, трогательный романс Стигелли «Лакрима»^[1]. А в этом кабинете Юнкер-старший свел однажды своего сына-гимназиста с почтенным Егором Петровичем Ковалевским.

Бедный батюшка, он так уповал на помощь Егора Петровича, а вышел-то курьез… Егор Петрович председательствовал в Литературном фонде^[2] и нередко наведывался в контору --">