Томас Майн Рид - Бандолеро

переполнили сильные романтические и даже мистические чувства.

Появление мое в «Городе Ангелов» было необычным. Поскольку обстоятельства этого тесно связаны с последующими событиями, нужно о них рассказать.

Я был одним из трех тысяч солдат американской армии. Все мы пропитались пылью дорог; у многих после пеших переходов по скалам Лас Вигас и пустынным равнинам Пероте были сбиты ноги. Мы потеряли нескольких товарищей в столкновениях с копейщиками у подножия горы Малинче. И все устали до полусмерти.

Но когда мы увидели перед собой священный город, усталость была забыта, на пыль и шрамы мы перестали обращать внимание. Под бой барабанов и звуки горнов мы двинулись на де лос Анхелес, чтобы овладеть им.

Нам для этого не понадобились воинские подвиги. У ворот нас встретил алькальд ^[3] с членами своего магистрата. С медом на устах, но со злобой в душе он неохотно препоручил нам «свободу города».

Мы удивлялись тому, что нас встретили вежливые речи, а не жестокие удары. Во время всего пути мы слышали, что именно у Пуэбла нас остановят, что здесь мы встретимся с настоящими «валиентес» ^[4] . Святые «святого города» обещали массовое жертвоприношение, и мы ожидали по крайней мере хоть какой-то схватки. Но были разочарованы — не скажу, что неприятно. По моему мнению, гораздо приятней увидеть улицы без баррикад, тротуары без пятен крови, магазины и рестораны с гостеприимно распахнутыми дверями.

Именно так мы были приняты в Городе Ангелов. Никаких баррикад, никаких схваток на улицах, вообще никаких препятствий. Но люди почти все смотрели на нас хмуро. Прием оказался холодным, но, по правде сказать, мы на другое и не могли рассчитывать.

В целом нас, всадников и пехотинцев, было не больше трех тысяч. Мы шли по улицам города, в котором свыше шестидесяти тысяч жителей и чьи дома способны вместить вдвое больше; эти массивные, величественные сооружения с фресками на фасадах мрачно возвышались над нами, и каждый дом можно было превратить в крепость.

Одни женщины города могли бы смести нас, если бы каждая что-нибудь швырнула в нашу сторону — сигарету или туфли. Они смотрели на нас так, словно готовы были уничтожить!

И действительно, вход в город не прошел без потерь. Некоторые из нас получили раны, которые долго не заживали. Это были сердечные раны, нанесенные сверкающими женскими очами.

* * *

Усталые пехотинцы опустили оружие на Пласа Гранда. Кавалерийские эскадроны поскакали по улицам в поисках места для казарм.

Еще до наступления ночи в Городе Ангелов воцарился новый режим. Священники уступили место солдатам!

Глава II. ГОРОД ДЬЯВОЛА

Наша победоносная армия, так легко вошедшая в Город Ангелов, вскоре обнаружила, что он заслуживает другого названия. Не прошло и недели, как многие мои товарищи предпочли бы быть расквартированными «где-нибудь в ла Тимбукту». Но, несмотря на антипатию, мы вынуждены были оставаться в Ла Пуэбла несколько месяцев, прежде чем двинуться на столицу.

Мы знали, что Мехико будут защищать из последних сил. Вокруг него соберутся все рыцари страны, готовые отдать жизнь за этот город, как поступали ацтеки, защищая свой древний Теночтитлан. Именно поэтому наш нерешительный главнокомандующий приказал пережидать в Городе Ангелов. Эта остановка стоила жизни нескольким тысячам храбрых солдат. Впоследствии было доказано, что мы могли продолжать свой триумфальный марш и беспрепятственно захватить столицу.

В начале нашего пребывания во вражеском городе мы особых проявлений враждебности не встречали.

Жители старались не покидать своих домов. Большинство женщин предпочитало даже не показываться в, окнах; Что касается мужчин, то вскоре мы познакомились с их склонностями. Когда войска расходились вечером по казармам, размещенным по всему городу, солдат в небесно-голубом мундире мог оказаться на улице единственным честным человеком среди тысячи воров!

Но вскоре мексиканцы расхрабрились и начали думать, что слишком легко сдали город. Следствием такого мнения или иллюзии стало враждебное отношение к нашим солдатам, проявлявшееся в грубых насмешках, драках и нередко в кровопролитии.

И не только толпы простонародья, так называемого леперос, были повинны в этом. Знать тоже принимала участие в безобразиях, направляя свою ненависть против офицеров. Распространился слух, будто бы американос, --">