Александр Дмитриевич Прозоров - Царская любовь

доченька, ноне на выданье, а жениха удачного взять негде. Ни связей, ни родства, ни богатства. Вот и водит боярыня Кошкина чадо свое в первый храм православной Руси в надежде на то, что красоту юную хоть кто из бояр родовитых и зажиточных заметит. Глядишь, и повезет из нищеты и забытья выбраться.

— Благословляет не священник, раба божия Ульяна, благословляет руками служителя свого Господь наш небесный, — наставительно произнес митрополит. — Пред богом все равны: и государь наш Иоанн Васильевич, и пахарь простой из позабытой веси.

— Но не ко всякому служителю Его и близко подойдешь, — тихо посетовала прихожанка.

— Ко мне можно, — спокойно ответил Макарий и повысил голос, подзывая помощника: — Отец Сильвестр, прими исповедь от рабы божьей Ульяны, я же дочери ее душу облегчу.

Митрополит поманил к себе юную боярышню, перекрестил ее, улыбнулся:

— Сказывай…

— Прости меня, отче, ибо я грешна… — мягким, как кошачья лапа, бархатистым голосом произнесла девица, не отрывая глаз от пола.

— В чем же грехи твои, милое дитя? — Митрополит взял прихожанку за ладони и отвел немного в сторону от родительницы, пальцем за подбородок поднял к себе юное лицо.

— Я… кушать люблю вкусно. Особливо орешки с медом, — покаялась Анастасия. — И вставать к заутрене ленюсь сильно.

— Кто же их не любит, орешки-то? — невольно улыбнулся митрополит. — Однако же чревоугодие — это когда кушаешь ради кушанья, а не ради утоления голода. Ты орешки на пустой живот ешь али сытая?

— Не задумывалась, отче… — поколебалась с ответом девица.

— Но хорошо, что раскаиваешься, — одобрил Макарий. — Помыслы, стало быть, у тебя верные.

— Благодарю, отче, — смутилась от похвалы Анастасия.

— В чем еще ты желаешь покаяться, дитя мое?

Юная прихожанка примолкла.

— Давай попытаемся вспомнить вместе, — предложил святитель. — Вы с матушкой вдвоем проживаете?

— С братьями, Никитой и Данилой, — ответила девица. — Но Никита в поместье ныне, а Данила на службе, порубежной. И сестра еще, Анна. Она при тетушке состоит, с нею на службу ходит.

— Выходит, покамест втроем, — сделал вывод Макарий. — Гости часто бывают?

— Нет, совсем не принимаем, — опять смутилась прихожанка. — У нас дворни токмо два холопа старых. Еще отцовские. Да и дом на Дмитровке. Куда там гостей созывать?

— Так я не о пирах сказываю, милая. Просто о людях, что в дом приходят.

— Иногда к матушке заходят… Бояре али купцы… — неуверенно ответила Анастасия.

— Душа матушки твоей ныне забота отца Сильвестра, — остановил ее митрополит. — Меня же твои помыслы, чадо, беспокоят. Юные девы, тебе подобные, обычно мечты вполне определенные лелеют. Иные невинные, а в иных и покаяться не мешает.

— Я, отче, — заметно порозовели щеки юной красавицы, — грешных помыслов не имею. Есть добрый молодец, от взгляда коего у меня сердце замирает и озноб по телу всему бежит. Статен он, красив, богатырь таковой, что глаз не отвесть… Да токмо понимаю я, что надежды сии пусты, и помыслов о нем я, святитель, никаких не лелею.

— Ты так сказываешь, дитя мое, словно на самого Великого князя глаз положила! — покачал головой митрополит.

Анастасия заметно вздрогнула, глаза ее испуганно округлились:

— Откуда вы?.. — Девушка смолкла, не договорив.

— Помыслы твои, как я понял, не греховны, — кивнул святитель, — однако признаться в них было надобно, ибо высшая цель исповеди есть очищение души. Исполнить же сие, утаив секреты в уголках мыслей, невозможно. Ныне с чистой совестью отпускаю грехи твои, раба божья Анастасия.

Патриарх перекрестил юную прихожанку, позволил поцеловать свою руку с тонкими белыми пальцами, после чего самолично приобщил к плоти и крови Христовой — что было, понятно, великой честью.

— И не обижайте старика, — улыбнулся на прощание Макарий, — не обходите вниманием. Исповедаться можно и у меня.

— Благодарствую, святитель! Обязательно, святитель! — боярыня Ульяна Кошкина, подошедшая за дочерью, припала к руке митрополита. — Долгих лет тебе, святитель!

Несколько раз низко поклонившись, она отступила, схватила Настю за руку, вывела из храма и там, на крыльце, снова не единожды осенила себя крестным знамением:

— Услышал Господь молитвы наши! Снизошел! Смилостивился, — радостно выдохнула вдова Кошкина. — У самого патриарха Макария исповедаться! С князьями Шуйскими, --">