Николай Иванович Сладков , Иван Александрович (2) Кириллов - Под каменным небом. В глубинах пещер. Том IV

приближалось и становилось ясней. Мы идем,
упираясь руками в холодные белые стены. Да, впереди поют!
Или играют на органе. Звуки торжественные, плавные,

17

величавые. Они то отдаляются, затихают, то вдруг растут,
накатываются, гудят. Мы слушаем, сдерживая дыхание.
Неожиданно наступает тишина, свет фонаря проваливается в пустоту. Мы в большом гроте. Я шарю фонарем,
пытаясь нащупать лучом стены, но стен нет. Вокруг нас
молчаливые голубые колонны, поддерживающие невидимый потолок. Я поднимаю фонарь: над головой гирлянды
белых сосулек! Длинные и короткие, толстые и тонкие,
прямые и искривленные. Луч скользит по ним, и кажется,
что они колышутся.
И вдруг там, среди леса сосулек, тихо загудела невидимая труба. Гудит она все громче и громче, звук растет как
волна, заполняет весь зал: вот-вот треснут голубые колонны и обрушатся белые сосульки!
— Я слышу, как поднимаются дыбом волосы! — кричит
товарищ.
У нас у обоих шевелятся волосы. Нет, не от страха —от
сильного встречного ветра, подземного сквозняка!
Мы понимаем, что это он, ветер, поет и засвистывает в
сосульках, хлещет по ним тысячами песчинок.
Я бью кулаком по кончику длинной сосульки, она раскалывается и стучит по камням. Так и есть: в середине она
пуста! Она и в самом деле похожа на трубку органа. Но
сделана не из металла, а из... соли! Это соляная пещера,
тут все из чистой поваренной соли. И стены, и пол, и потолок. Все белое, голубое и розовое.
Пещера торжественно гудит.
Наши сердца радостно стучат, как кулаком в дверь.
И мы глупо лижем осколки сосулек: соль, чистая соль!

18

ТАНЦУЮЩИЕ ЖЕМЧУЖИНЫ

Однажды я пошел совсем в незнакомую пещеру. По
дну пещеры текла река. Значит, это была совсем молоденькая пещера: реки обычно текут только в молодых пещерах. Было ей, наверное, всего-навсего каких-нибудь тысяча лет.
Я брел по колено в воде, но воды не видел, такая она
прозрачная. Фонарь освещал под ногами разноцветные
камешки. Захочешь такой камешек поднять, нагнешься,
протянешь руку и вдруг рука окунется в воду! Холодная
вода, как лед.
Я бурунил ногами воду, и каменный коридор ухал и
охал от плеска воды. Но и сквозь этот гул расслышал я
впереди какое-то неясное бормотание, будто кипел и булькал невидимый котел. Я остановился: да, впереди клокотал котел.
Осторожно, упираясь руками в низкий каменный потолок, стал я подходить к черной дыре, в которой исчезала
вода реки. Заглянул вниз: клокотал и булькал водопад. Он
был совсем небольшой, в человеческий рост. А внизу и
вправду был котел — широкая чаша, выбитая водой в камне.
Скользя по мокрым и скользким уступам, набрав полные сапоги воды, я сполз вниз и заглянул в чашу. И в чаше
я увидел то, о чем много раз слыхал, но не видел ни разу в
жизни. В чистой воде, среди пены и брызг, блестящие и
легкие, как пузырьки воздуха, плясали... горошины жемчуга! Всякие: крохотные, с булавочную головку, и большущие, с голубиное яйцо. Я набрал их полную горсть — круглых, овальных, поблескивающих, как ртуть. То совсем серых, то чуть розовых или чуть голубых, то желтых.
Сотни лет толклись в чаше с водой беспокойные песчинки и медленно и незаметно обрастали солями. Сотни
лет... В полной темноте, в брызгах и пене, среди гула ка19

менных стен. Неслышно, невидимо, тайно. Пока из песчинок не превратились в горстку жемчужин.
Много я слышал про жемчуг речной и морской. А увидеть довелось пещерный.

ДЫХАНИЕ ВОДЫ

Следы на снегу сохраняются дня три-четыре, а на песке
— и того меньше. А мы шли по следу, которому самое
малое 20 000 лет! Огромные когти, как железные крючья,
пробороздили глину. На подушечках голых подошв отпечатались даже морщинки и трещинки. А по краям бороздки от жестких щетинок.
Тут прошел пещерный медведь.
Может, это был последний пещерный медведь на земле, ведь вымерли они много тысячелетий назад. И вот на
глине, похожей на мыло, отпечатки его огромных лапищ...
На снегу и песке следы стирают солнце и ветер. Но в
этот каменный коридор никогда не проникал солнечный
луч, и никогда ветер не шевелил в нем пыль. И следы сохранились так, что нам казалось, зверь прошел только вчера, что мы идем по горячему следу. Вот-вот услышим грузную поступь и рев, похожий на грохот обвала.
Нас было двое, и мы смело шагали вперед.
Давно замечено, успокаивал меня спутник, что там, где
со страхом и трепетом пробирается один, двое идут смело
и непринужденно. --">