Серафим Викторович Ларковский - Бульварная Молитва

— Когда я маленьким был, мама возила на свою работу именно в это район! — верещал он, бегая вокруг лавочек. — Какое же тут все родное! Тут до маминой бывшей работы недалеко, честно! Но я туда не пойду, ко мне все родительские подруги пристанут.

— Симпатичные хоть? — ткнул его локтем в бок Есенин.

— Вань, им за сорок. — обеспокоенно посмотрел на него Саша.

Поэт усмехнулся и пожал плечами, не сводя наглого, непривычно холодного взгляда с товарища. Сегодня Есенин был особенно хорош — волосы сияли под палящим солнцем, красная кожанка подчеркивала мужественность и свободу духа, и свою красоту Ваня ощущал и сам, делая каждое движение влюбленно в самого себя, вышагивая впереди всех и замирая, глядя на себя в отражения витрин. Чехов торопился рядом, он ощущал себя по другому- в свободной одежде непривычно, то ли дело в идеальном костюме. Коровьев кое-как оттащил завороженного Булгакова с Неглинной в сторону Кузнецкого моста, на что получил огрызание. Путь до прошлой работы матери, до неудавшейся библиотеки в Институте Востока был обожаем Сашкой, чувствующего искры ностальгии в каждом кирпиче и травинке. Архитектурный университет не казался лишь зданием, он отражал солнце в окнах и глазах студентов, влюбленных в свое дело. Лавка, где можно было недорого купить циркули, холсты и прочие принадлежности для черчения ежеминутно извергала толпы молодых ребят, сжимающих в руках тубусы. Маленький Сашка Касаткин восхищался этими людьми как в детстве, так и сейчас… Но как же ему было страшно вновь наблюдать за неизменными архитекторами, понимая, что изменился сам. Однако от анализа своей завистливой натуры Булгакова спасло солнце, так красиво озаряющее всю Неглинную. Оно было выше чем ревность и выше чем счастье, оно было неоспоримо московским и чудесным.

Есенин остановился у стены, стал вглядываться в бегущую толпу, параллельно объясняя друзьям, что делать. Базаров искренне не понимал, зачем выходить надо было днем, если извозчик на то и Черный, чтобы отправляться на поиски заблудших душ ночью. Есенин же обнадеживал его тем, что они с Чеховым такие игроки, что он удивлен, почему демон еще не прикатил свой экипаж прямо под двери дома на Малой Грузинской. Женя расслаблялся, слыша это, и был по-настоящему доволен, что ему не нужно включать английскую чопорность и строгость, а можно просто улыбаться и хохотать над шутками товарищей. Никакие экипажи не ехали по улице, что, однако, совершенно не злило спокойных парней, через час уже забывших зачем сюда пришли и просто греющихся под нежным майским солнцем. Базаров с Булгаковым и Коровьевым сели на ступени, Чехов и Есенин носились по улице друг за другом. Они хохотали и прыгали рядом с парнями, обнимая их за плечи и смеясь так, что ни одно слово не было понятно. И вот, во время очередной бессмысленной беготни по мосту, чья та рука легла на плечо разгоряченного Жени.

— Евгений, добрый день. — послышался сзади низкий голос, Чехов вскинул голову, сглотнул и обернулся.

Оборачиваясь, Женя становился другим. Лицо побледнело, улыбка скатилась в поджатые губы, и глаза перестали отражать в себе свет яркого небесного светила. Перед ним стояло два молодых человека и одна девушка. На юношах- черные костюмы, белые рубашки и галстуки, не такие, какие носил Есенин, а обычные, темные. Волосы были зализаны назад, на носах обоих очки в квадратной оправе. Девушка стояла в серой строгой юбке, водолазке, а коричневые пряди связывались в идеально гладкий пучок. Женя сгорал от стыда, закрывая руками подпись Deep Purple на своей одежде.

— Здравствуйте, Николай, Анастасия, Кирилл. Не ожидал увидеть вас здесь, однако несказанно рад. — он протянул руку каждому из компании.

— И мы тоже рады. Крайне удивлены твоему образу сегодня, Евгений. С чем это связано? — оценивающе процедил вышеупомянутый Николай.

— Я решил попробовать новшества… на один день. И скажу честно, это не совсем мое. — Женя, понимая, что не сильно успокоил этими словами товарищей, дрожащим голосом пробормотал. — А я вот… Тройку купил бежевую…

— Нас это не сильно обнадеживает, Евгений. Помнится, Вы были самым галантным кавалером клуба.

— И кого мы видим? Извините за выражение, шваль с улицы? — цинично произнесла Анастасия.

— Анастасия, это было лишним. Давайте закроем тему. Как Ваша учеба, Кариотский?