Аргирис Эфтальотис - Пират

стал выбираться он 'из дому, бросать невод и ловить рыбу для своей любимой жены.

Что тут ещё скажешь?! Пятьдесят лет жили в согласии и любви, так нынче вместе и померли. Лишь в одном им не свезло: детей у них не было, но во всём остальном, что ни возьми, – полное довольство! Видать, такова воля божья: спасла девица душу грешника – вот ведь женщины какие бывают! А говорят, что от них все беды! Тут, как видишь, разные жёны случаются! Моя, например, совсем стерва – скажи-ка на милость, и чего ж в том плохого, что здесь, в этой самой таверне я провожу свой каждый вечер?!

– Мне всё-таки пора, дай бог здоровья, капитан! Пойду-ка поставлю свечку и сразу же домой, а то, глядишь, и моя рассердится, если не вернусь вовремя.

Распрощались мы с капитаном. До заката оставалось около часа. Поднялся я снова к церковному кладбищу: безлюдно там было, калитка плотно прикрыта, ни священника, ни могильщика. Захожу внутрь и иду к свежей могилке – их теперь было две, и обе рядышком, бок о бок, а над ними крест, по-скорому, из лопаты и мотыги. Поклонился я и помолился господу, чтобы почаще в нашем мире случалось таких вот супругов, что начинают свою жизнь обнявшись и в могилу спускаются рука об руку.

1894 г.

Ангелика Новелла

Изрядный переполох на селе вызвал приезд Ангелики. Для местных жителей, привыкших к застенчивым сельским тихоням, городская девушка казалась настоящей богиней. С белой и нежной кожей, будто и на солнце отродясь не бывала, всегда улыбчивая и немного озорная, она сводила всех с ума, когда, смеясь, обнажала свои сияющие жемчугом зубы. Платьев простых никогда не наденет, зато во всём столичном ходит. Но главное-то не в этом: глаз от неё и вправду невозможно было оторвать: смотришь – не нарадуешься.

Кто бы мог подумать, что от простой учителки настоящее бедствие может приключиться. Незлобивые и радушные селяне никак не ожидали такого исхода! Намерения-то у них самые что ни на есть безобидные были. Они ведь чего хотели? Чтоб дочерей их грамоте обучали: посовещавшись, отправили письмо в город, а немного погодя прибывает к ним Ангелика…

Школу к тому моменту ещё не успели достроить, вот и решили разместить гостью в отдельном доме – там и открылись учебные классы для просвещения сельских девочек. Поначалу всё шло очень даже гладко. Старались, учились девочки усердно, а по окончании уроков непременно принимались за рукоделие. По домам расходились только под самый вечер, и у каждой было что отнести своему батюшке: кто кружевную салфетку покажет, кто тапочки, а кто расшитый узорами кисет. А для родителя и не было большего утешения, чем увидеть плоды школьных наук.

Но на этом-то всё не закончилось. Хотя старшие дочки уж никак для школы не годились, но тоже не хотели отставать – неужто кто допустит, чтоб их меньшие сестры смотрелись в людях достойнее и талантливее?! Набросились они с просьбами на учительницу, а там пошло-поехало – никакого покоя. Что ни вечер, соберутся все разом у Ангелики, посадят её посерёдке и просят историй про городскую жизнь, про порядки их особенные. Словно зачарованные слушали. А ещё пела она им городские романсы, шитью, крою и мастерству всяческому учила, и каждое её словечко затаив дыхание ловили, и, казалось, тут же позабыли все сельские забавы, песни да обычаи.

А сколько поводов бедная учителка давала для разных над собою шуток! По правде сказать, только она за порог – кто-то голосом её примется говорить и особенный выговор передразнивать, другая затеет её манерам подражать, а кто её игривому взгляду – разве ж можно девчатам позабыть такую науку! Всё, конечно, по-доброму было, без злобы и зависти, но уж всяко найдут, как им созорничать, а насмеявшись от души, снова с упоением вспомнят её добрую улыбку, прекрасные губы, её крохотную ножку и изящную походку, наряды и платья, все её таланты и исключительную красоту.

Стало быть, день ото дня, кто забавы ради, а кто и от восхищения, но приспичило местным скромницам изменять своим сельским привычкам: чуточку в речи, немного в манерах, а так всё больше в нарядах да безделицах. Мгновенной перемены, конечно, никто не ждал, а потому и не боялся, да и вряд ли такое могло быть всерьёз – от сущности-то своей разве ж можно попросту отказаться?! Однако все эти обстоятельства и породили в пожилых селянах недовольство учительницей, казавшейся им отныне холёной городской прелестницей.

Очень скоро семейных запасов тюля и батиста совсем перестало хватать – поди да --">