Виктор Гюго - Том 1. Стихотворения. Повести. Марьон Делорм

воде.

В сетке шелковой, атласной

Ежечасно

Я летала бы, как пух,

На тахтах спала богатых,

В ароматах,

Чтоб захватывало дух.

В ручейке с волною зыбкой

Юркой рыбкой

Я б резвилась поутру,

Не боясь, что кто-то может

Потревожить,

Подсмотреть мою игру.

Пусть рискует головою,

Кто со мною

Познакомиться готов, —

Встретит сабли стражей черных,

Мне покорных,

И свирепых гайдуков!

Я смогу без наставлений

В милой лени

Бросить где-нибудь в углу

Пару вышитых сандалий,

Чтоб лежали

Вместе с платьем на полу».

Так, по-царски наслаждаясь,

Колыхаясь

Над водою взад-вперед,

Попрыгунья позабыла

Быстрокрылый

Вечный времени полет.

Ливень брызг она небрежно

Ножкой нежной

Посылает на песок,

Где свернулся змейкой черной

Весь узорный

Позабытый поясок.

Между тем ее подружки

Друг за дружкой

Направляются в поля:

Вот их ветреная стая,

Пробегая,

Песню завела, шаля.

И летит через ограды

Винограда

Вместе с песенкой упрек:

«Стыдно девушке ленивой,

Нерадивой,

Что не встала к жатве в срок!»

Июль 1828 г.

РЫЖАЯ НУРМАГАЛЬ

No es bestia que non fus hy trobada.^[2]

Хуан Лоренсо Сегура де Асторга

Меж черных скал холма крутого,

Ты видишь, — роща залегла;

Она топорщится сурово,

Как завиток руна густого

Между крутых рогов козла.

Там, в темноте сырой и мглистой,

Таятся тигры, там рычат

Шакал и леопард пятнистый,

Гиены выводок нечистый

И львица, спрятавшая львят.

Там чудища — отрядом целым:

Там василиск, мечтая, ждет,

Лежит бревном оцепенелым

Удав и рядом — с тучным телом,

С огромным брюхом — бегемот.

Там змеи, грифы с шеей голой

И павианов мерзкий круг —

Свистят, шипят, жужжат, как пчелы,

И лопоухий слон тяжелый

Ломает на ходу бамбук.

Там каждой место есть химере;

В лесу — рев, топот, вой и скок:

Кишат бесчисленные звери,

И слышен рык в любой пещере,

В любом кусте горит зрачок.

Но я смелей пошел бы в горы,

В лес этот дикий, в эту даль,

Чем к ней, чьи безмятежны взоры,

Чей добр и нежен лепет скорый, —

Чем к этой Рыжей Нурмагаль!

25 ноября 1828 г.

ДЖИННЫ

Е come i gru van cantando lor lai

Facendo in aer di se lunga riga

Cosi vid’io venir traendo guai

Ombre portate dalla deita briga.

Dante^[3]

Порт сонный,

Ночной,

Плененный

Стеной;

Безмолвны,

Спят волны, —

И полный

Покой.

Странный ропот

Взвился вдруг.

Ночи шепот,

Мрака звук,

Точно пенье

И моленье

Душ, в кипенье

Вечных мук.

Звук новый льется,

Бренчит звонок:

То пляс уродца,

Веселый скок.

Он мрак дурачит,

В волнах маячит,

По гребням скачет,

Встав на носок.

Громче рокот шумный,

Смутных гулов хор,

То звонит безумно

Проклятый собор.

То толпы смятенной

Грохот непреклонный,

Что во тьме бездонной

Разбудил простор.

О боже! Голос гроба!

То джинны!.. Адский вой!

Бежим скорее оба

По лестнице крутой!

Фонарь мой загасило,

И тень через перила

Метнулась и застыла

На потолке змеей.

Стая джиннов! В небе мглистом

Заклубясь, на всем скаку

Тисы рвут свирепым свистом,

Кувыркаясь на суку.

Этих тварей рой летучий,

Пролетая тесной кучей,

Кажется зловещей тучей

С беглой молньей на боку.

Химер, вампиров и драконов

Слетелись мерзкие полки.

Дрожат от воплей и от стонов

Старинных комнат потолки.

Все балки, стен и крыш основы

Сломаться каждый миг готовы,

И двери ржавые засовы

Из камня рвут свои крюки.

Вопль бездны! Вой! Исчадия могилы!

Ужасный рой, из пасти бурь вспорхнув,

Вдруг рушится на дом с безумной силой.

Все бьют крылом, вонзают в стены клюв.

Дом весь дрожит, качается и стонет,

И кажется, что вихрь его наклонит,

И оторвет, и, точно лист, погонит,

Помчит его, в свой черный смерч втянув.

Пророк! Укрой меня рукою

Твоей от демонов ночных, —

И я главой паду седою

У алтарей твоих святых.

Дай, чтобы стены крепки были,

Противостали адской силе,

Дай, чтобы когти черных крылий

Сломились у окон моих!

Пролетели! Стаей черной

Вьются там, на берегу,

Не пробив стены --">