Марк Туллий Цицерон - О старости. О дружбе. Об обязанностях

Цицерон О старости О дружбе Об обязанностях

ОТ РЕДАКЦИИ

Предлагаемые вниманию читателя три поздних произведения Цицерона — диалог (т. е. беседа) «О старости», диалог «О дружбе» и трактат «Об обязанностях» написаны им на политико-философские темы: о значении старости в жизни человека; о политической мудрости людей преклонного возраста и об их ценности для общества; о дружбе как союзе между гражданами, близкими по политическим взглядам; о нравственных основах государственной деятельности и о гражданском долге; о вопросах морали. В диалоге «О дружбе» и в трактате «Об обязанностях», написанных Цицероном уже после убийства Цезаря, имеются также и отголоски событий времен падения республиканского строя в Риме.

Эти три произведения Цицерона переведены на русский язык не впервые. Трактат «Об обязанностях» («О до́лжностях») был издан в 1761 г. Академией наук в переводе Бориса Волкова; беседа «О дружбе» вышла в 1852 г. в переводе П. Виноградова, а в 1893 г., вместе с беседой «О старости», — в переводе И. Семенова. Переводы Волкова и Виноградова снабжены примечаниями.

Оба диалога и трактат «Об обязанностях» оказали большое влияние на мыслителей и писателей поздней античности, раннего христианства, эпохи Возрождения и на французских просветителей и часто цитируются ими. Представляя собой выдающиеся памятники мировой культуры, они в то же время являются образцами римской прозы.

Комментарий содержит две вводные статьи и примечания.

МАРК ТУЛЛИЙ ЦИЦЕРОН

(106—43)

Мрамор. Ватикан

О СТАРОСТИ (Катон Старший)

[Первая четверть 44 г. до н. э.]

(I, 1) Тит мой, если тебе помогу и уменьшу заботу —

Ту, что мучит тебя и сжигает, запав тебе в сердце,

Как ты меня наградишь?^[1]

Ведь мне дозволено обратиться к тебе, Аттик, с теми же стихами, с какими к Фламинину обращается

Тот человек, что был небогат, но верности полон^[2].

Впрочем, я хорошо знаю, что ты не станешь, подобно Фламинину,

Так терзать себя, Тит, и денно и нощно заботой^[3].

Ведь я знаю твою умеренность и уравновешенность, а то, что ты привез из Афин не только прозвание свое^[4], но и просвещенность и дальновидность, хорошо понимаю. И все-таки я подозреваю, что тебя иногда чересчур сильно волнуют те же обстоятельства, какие волнуют и меня самого^[5], но найти утешение от них довольно трудно, и это надо отложить на другое время.

Но теперь мне захотелось написать тебе кое-что о старости. (2) Ведь общее бремя наше — старость, уже либо надвигающуюся на нас, либо, во всяком случае, приближающуюся к нам^[6], я хочу облегчить тебе, да и самому себе. Впрочем, я твердо знаю, что бремя это, как и все остальное, ты несешь и будешь нести спокойно и мудро. И вот, когда я думал написать кое-что о старости, то именно ты представлялся мне достойным этого дара, которым мы оба могли бы пользоваться сообща. Для меня лично создание этой книги было столь приятным, что оно не только сняло с меня все тяготы старости, но даже сделало ее тихой и приятной. Следовательно, нам никогда не восхвалить достаточно достойно философию, повинуясь которой человек может в любом возрасте жить без тягот.

(3) О других вопросах я говорил уже немало^[7] и буду говорить еще не раз; но в этой книге, которую я тебе посылаю, речь идет о старости, причем всю беседу я веду не от лица Тифона, как поступил Аристон Кеосский^[8] (ведь сказание едва ли показалось бы кому-нибудь убедительным), а от лица старика Марка Катона, чтобы придать своей речи бо́льшую убедительность. Рядом с ним я изображаю Лелия и Сципиона, удивляющимися тому, что Катон переносит старость так легко, а его — отвечающим им. Если покажется, что он рассуждает более учено, чем обыкновенно рассуждал в своих книгах, то припиши это влиянию греческой литературы, которую он, как известно, в старости усердно изучал. Но к чему много слов? Ведь речь самого́ Катона разъяснит тебе все то, что я думаю о старости.

(II, 4) Сципион. — Вместе с присутствующим здесь Гаем Лелием я очень часто изумляюсь, Марк Катон, как твоей выдающейся и достигающей совершенства мудрости, так особенно тому, что я ни разу не почувствовал, что тебе тяжка старость, которая большинству стариков столь --">