Шота Руставели - Витязь в тигровой шкуре

расцветает молодая.

Вот и я не вижу света, меркнет взор, изнемогая.

Справедливого совета жду от вашего ума я.

Жизнь моя к концу подходит, старость хуже всякой боли.

Завтра, если не сегодня, я умру по божьей воле.

Для чего и свет, коль мрака не избегнуть в сей юдоли!

Пусть же дочь, мое светило, воцарится на престоле".

Но вазиры отвечали: "Царь, с ущербною луной,

Как бы звезды ни сияли, не сравниться ни одной.

Увядающая роза дышит слаще молодой.

Что ж ты сетуешь на старость и зовешь ее бедой?

Нет, не вянет наша роза, не тверди нам, царь, об этом!

Но совет твой, даже худший, не чета другим советам.

Делай так, как ты задумал, коль другой исход неведом.

Пусть воссядет на престоле та, чей лик сияет светом!

Хоть и женщина, но богом утверждается царица.

Мы не льстим: она способна на престоле потрудиться.

Не напрасно лик царевны светит миру, как денница:

Дети льва равны друг другу, лев ли это или львица".

Сын вельможи-полководца, сам прославленный спаспет,

Автандил-военачальник был в расцвете юных лет.

Стройный станом, почитался он соперником планет,

Но ресницы солнцеликой довели его до бед.

Затаив любовь к царевне, он страдал, испепеленный.

Розы щек его бледнели в тишине уединенной,

И росло при каждой встрече пламя страсти затаенной...

Сколь достоин сожаленья унывающий влюбленный!

В день, когда решилось дело с солнцеликою царевной,

Боль души его сменилась светлой радостью душевной.

Он сказал: "Теперь все больше, с каждой встречей ежедневной

Буду я освобождаться от судьбы моей плачевной".

Ростеван по всей державе разослал такой указ:

"Тинатин на царском троне будет править вместо нас.

Пусть она сияет миру, словно царственный алмаз!

Дочь-царицу славословить приходите в добрый час!"

И сошлись к царю арабы, и приехали вельможи,

И Сограт, вазир любимый, с Автандилом прибыл тоже,

И, когда они воздвигли трон, устроенный пригоже,

Весь народ сказал в восторге: Нет цены ему, о боже!"

И когда на трон царевну царь возвел пред всем собором,

И когда ее венчал он дивным царственным убором, —

С царским скипетром, в короне, восхваляемая хором,

На людей смотрела дева вдохновенно-кротким взором.

И склонились перед нею все собравшиеся ниц,

И признали эту деву величайшей из цариц,

И ударили кимвалы, и, как крылья черных птиц,

Все в слезах, затрепетали стрелы девичьих ресниц.

Ей казалось: трон отцовский отдан ей не по заслугам,

Потому в слезах томился садик роз, взращенный югом.

Царь сказал: "Отцы и дети, мы царим здесь друг за другом.

Не отдав тебе престола, был бы я убит недугом!

Не томись напрасно, дочка! — он просил, увещевая. —

Ты теперь надежда наша, отдал все тебе права я.

Аравийская царица, будь правительницей края,

Мудро, скромно, прозорливо государством управляя.

Как бурьяну, так и розам солнце светит круглый год, —

Будь и ты таким же солнцем для рабов и для господ.

Царской щедростью и лаской привлеки к себе народ,

Помни: море не иссякнет, расточая бездны вод.

Щедрость — слава государей и премудрости основа.

Дивной щедростью владыки покоряют даже злого.

Есть и пить любому нужно, в том не вижу я плохого.

Что припрячешь — то погубишь, что раздашь — вернется снова".

Поучениям отцовским дочь послушная внимала,

Светлым разумом без скуки в наставленья проникала.

Царь устроил пир веселый, веселился сам немало,

Солнце дивной красотою юной деве подражало.

И царица повелела вызвать дядьку-пестуна:

"Под печатями твоими сохраняется казна.

Сундуки открой с деньгами и очисти их до дна:

Дочь царя, своим богатством поделиться я должна".

Раздала все то царица, что своим считала сроду.

Всем — и знатным и незнатным — поприбавилось доходу.

Дева так и говорила: "Пусть родителю в угоду

Ныне все мое богатство будет роздано народу.

Открывайте кладовые, отпирайте все подвалы!

Выводи коней, конюший! Выносите перлы, лалы! --">