Автор неизвестен - Проделки Праздного Дракона

страх, скорбь и слезы, как заставляют они человека петь или пускаться в пляс». Автор, разумеется, говорит здесь прежде всего об эмоциональной насыщенности повестей, однако создается она определенными художественными приемами.

Видное место среди них занимает неожиданность ситуаций, в которых оказываются герои. Они возникают из-за оплошности, опрометчивости поступков, ошибок или разного рода благоглупости. Подобный прием мы видим в истории о легкомысленном сюцае Цзяне, который случайно обмолвился неосторожным словом в доме почтенного человека («Опрометчивая шутка»), или в рассказе о незадачливом болтуне Лю Дуншане, что хвастался своими боевыми подвигами («Злоключения хвастуна»), или в полуволшебной истории о Ван Чэне, по глупости подстрелившем лиса-оборотня («Месть лиса»). Первоначальное действие, играющее роль своеобразной сюжетной пружины, сразу же вызывает ответное действие, имеющее неожиданные последствия и непредсказуемые результаты. Какой-то поступок (проступок) ведет к нарушению логической схемы обычных человеческих действий. Такое смещение привычных и обычных сюжетных координат становится нормой в подобных сюжетах. М. М. Бахтин о них писал, что «неожиданного ждут, и ждут только неожиданного. Весь мир подводится под категорию „вдруг“, категорию чудесной и неожиданной случайности».

Естественно, что большую роль в этих авантюрных по своей природе повестях играют всякого рода пропажи, кражи, исчезновения, подчеркивающие элемент случайности и неожиданности. Неожиданно пропала невеста, что вызывает целый каскад занимательных ситуаций. Торговец теряет мешочек с жемчужинами, и эта потеря определяет увлекательное развитие последующего повествования. В повести «Судья Сюй видит сон-загадку» читатель наблюдает за самыми разными пропажами и исчезновениями. Таинственно исчезают деньги торговца, накопленные за долгие годы коммерческой деятельности на чужбине. Потом торговец вдруг умирает. Затем неожиданно пропадает возница, который везет гроб умершего героя. Вскоре погибает брат умершего, и т. д. Все эти исчезновения и пропажи, странные смерти рождают мотив поисков, что, в свою очередь, создает острые и неожиданные коллизии в рассказе. Они держат читателя в постоянном напряжении и в полном неведении того, что еще может нежданно-негаданно произойти.

Мотив исчезновения и поисков — важный художественный элемент многих повествований. Это стержень, на котором часто держится занимательность сюжета. Примечательно, что особую роль в таких повестях приобретают тайна и загадка, которые представляют собой сгусток всего неожиданного и случайного. По существу, рассказы о пропажах и исчезновениях также несут в себе заряд непонятного, загадочного. Сюжет повести о судье Сюе уже в самом начале содержит в себе элемент загадочности. Тайна рассеивается лишь в конце, когда мудрый судья раскрывает загадку пропавших денег и тайну загадочных смертей. В некоторых повестях тайна является главной пружиной всего сюжетного действия и его ядром. В повести «Трижды оживший Сунь» стряпчий Сунь встречает гадателя, который предрекает ему скорую смерть и даже указывает день и час, когда она настанет. Стряпчий, придя домой, рассказывает о странной беседе своей жене, а ночью происходит нечто неожиданное и таинственное — Сунь внезапно выходит из дома и погибает. Так рождается тайна, которую читатель разгадывает вплоть до конца истории. Лишь в финале он узнает истину.

Тайна в сюжете нередко сочетается с подлинной загадкой в тексте, которая, таким образом, становится важной составной частью сюжетной тайны: загадка иероглифическая, ассоциативная, анаграмма и прочее. Такую загадку, к примеру, загадывают духи судье Бао, разбирающему таинственное дело. Во сне он видит парные свитки с письменами, которые судья сразу не может понять. Подобную загадку слышит во сне другой судья — Сюй, расследующий тайну убийства торговца — сюцая Вана. Загадка намекает, что в таинственной смерти повинны монахи.

Сюжеты с тайной-загадкой составляют костяк распространенного в китайской литературе жанра так называемой «судебной прозы» — гунъань (романы и повести), которой, по существу, нет эквивалентов в западной литературе. Истории-гунъань пользовались огромной по пулярностью в Китае, о чем свидетельствует многочисленность рассказов о запутанных судебных делах и мудрых судьях, их разрешающих. Отдельные истории соединялись --">