Джеффри Чосер - Троил и Крессида

последних сил

Барахтаясь, он свиту удалил,

Сославшись на дела иль на усталость,

И ни души в покоях не осталось.

Тогда он опустился на кровать

И, обхвативши голову руками,

Сначала стал вздыхать, затем стонать,

Переживая снова встречу в храме,

Пока не встала пред его очами

Сама Крессида в комнате пустой —

Правдивый образ, вызванный мечтой.

Так разум свой он обратил в зерцало,

Где отражалась полностью она

И вся, как наяву, красой сияла:

Добро тому, чья страсть порождена

Сим совершенством! Может, суждена

Ему за службу верную награда?

А нет, так и служить ей — все отрада.

Труды и муки — всё готов он снесть

Во имя госпожи, и будь что будет!

Искать ее любви — такая честь,

Что если и прознают — кто осудит?

Ему чрез то почета лишь прибудет.

Так сам себя он утешал как мог

И худших не предчувствовал тревог.

Решивши так и боле не спесивясь,

На поприще Любви вступает он,

Однако страсть свою берет на привязь

И до поры таиться принужден,

Ведь если сад любви не огражден

От ветреной молвы — приходит время,

И плод горчит, хоть сладким было семя.

Теперь пора бы к делу перейти:

Признаньями стяжать Крессиды милость.

Но как начать? И как себя вести,

Чтоб на мольбы скорей она склонилась?

Не худо было б — так ему помнилось —

Все это в песне изъяснить сперва;

И стал он тотчас подбирать слова.

Вот эта песнь. Притом, своею волей

На здешнем я наречье привожу

Не смысл ее, как летописец Лоллий,

Чьи хроники прилежно я слежу,

Но все до слова — все, что госпожу

Воспоминая, пел Троил влюбленный;

Да внемлет, кто желает, песне оной.

Песня Троила.

"Коль нет любви — то что со мной такое?

Коль есть любовь — то друг она иль враг?

И если друг, зачем она покоя

Мне не дает и мучит так и сяк?

А если враг — я не пойму никак,

Зачем так сладко длить мне эту жажду?

Ведь чем я больше пью, тем больше стражду!

Но коль усладу нахожу в огне —

То я горю не по своей ли воле?

Коль так, пристало ль жаловаться мне?

А если против воли — то доколе

Спасенья мне искать от жгучей боли?

О смерть при жизни! О благой недуг!

Нигде не скрыться от желанных мук.

К кому взываю, сам с собой в раздоре?

Из полымя в огонь бросаюсь я.

Как меж двумя ветрами в бурном море

Без кормчего разбитая ладья,

Увы, душа беспомощна моя!

И хворью я неслыханной хвораю:

Дрожу в огне и в холоде сгораю".

Пропев сие, он на колени пал

И так воззвал к Амуру: "Господине!

Тебя я ныне славлю, слаб и мал,

Тебе свой скорбный дух вручаю ныне!

Дочь смертного она или богиня —

Пошли своею волею благой

Мне жить и умереть ее слугой.

Всесильный боже! Коль твое сиянье

Достигнуть может до ее очей

И коль мои обеты и деянья

Тебе по нраву будут, — стань пред ней

Защитой мне! Взгляни: удел царей

Я отвергаю ради скромной части

Всецело пребывать у ней во власти".

И впрямь, огонь любви, горевший в нем,

Отнюдь не посчитался с царской кровью;

Ни доблесть воина пред сим огнем

Не устояла; оной же любовью

Немалый вред чинился и здоровью:

Царевич раз на дню по шестьдесят

Краснел, бледнел и жизни был не рад.

Одна лишь дума прочно им владела,

Усиливаясь так с теченьем дней,

Что более уж никакое дело

Его не занимало: только с ней

Увидеться он жаждал все сильней,

Как будто мог лишь вид ее отрадный

В его груди умерить жар нещадный.

Да где там! Ведь недаром говорят:

"Чем ближе стать к огню, тем жарче будет";

Но близок иль далек Крессиды взгляд —

Все мысль о ней его ночами будит,

Огнем палит и к безрассудству нудит,

И лик ее, прекрасней всех Елен,

В его душе навек запечатлен.

Бывало, каждый час, а то и чаще,

По сотне раз твердил он про себя:

"О, бог Любви, Амур, добро творящий!

Тебе служу я, мучась и скорбя.

О жизнь моя, Крессида! без тебя

Ослабну и погибну я до срока,

Помилуй же! Не будь со мной жестока!"

Все прочие тревоги он забыл:

Войну, осаду, греков нападенья —

Всё пустяки! Пропал и юный пыл,

И прежние померкли наслажденья;

Теперь во всем искал он подтвержденья,

Что сжалится она когда-нибудь,

И только в том к спасенью видел путь.

Ни Гектора-героя славой ранней,

Ни подвигами братьев остальных

Не льстился он. И все ж на поле брани

Он доблестью

--">