Автор Неизвестен - Чудеса Востока

Чудеса Востока

Введение

Небольшое анонимное произведение «De rebus in oriente mirabilibus»^[1] принадлежит к традиции фантастических описаний Востока и Индии в частности, которая берёт свое начало в глубокой античности. Уже с самого момента знакомства древних греков с Индией, она была наполнена, в их представлениях, чудесами. С её первых описаний у Скилака, Гекатея, а затем Геродота, Ктесия и Мегасфена закладываются те традиции, которые буйно расцветут после восточных походов Александра Македонского и породят литературу, потомком которой является и наше сочинение.

Описания чудес Индии, хотя и находят своих предшественников до V в. до н.э., но о них сохранилось слишком мало, чтобы по их поводу можно было говорить с определённостью. Существенно обогатили знания об Индии Ктесий Книдский и Мегасфен. Первый, врач при дворе Артаксеркса II, написал в начале IV в до н.э. первое в античности сочинение об Индии — «Индику», в которой сделал акцент на чудесном образе Индии. Второй автор — Мегасфен — был, скорее всего, послом Селевка Никатора к Чандрагупте Маурья в конце IV в до н.э. и написал, пожалуй, наиболее известный в античности и наиболее ценный труд об Индии.

Огромное влияние на образ Индии последующих эпох сыграли походы Александра Македонского и комплекс литературы спекулирующий на теме его индийского похода. Начало подобным преданиям было положено чуть ли не сразу после смерти великого полководца, а наибольшую роль в распространении в Средние века разнообразной легендарной информации о путешествиях и завоеваниях македонского царя сыграл роман «Александрия», написанный якобы одним из действительных спутников Александра — Каллисфеном, а в действительности, как полагают в III в. до н.э., анонимным автором, уроженцем Александрии^[2]. Сам роман стал со временем одним из кладезей чудесного в средневековой Европе — Александр выступает в нём уже не столько как завоеватель, а скорее как исследователь отдаленных земель и труднодоступных сфер — он исследует морские глубины, спускаясь туда в специальном колоколе, поднимается в небесные высоты в клетке, которую несут грифоны, путешествует к вратам рая (это более позднее добавление), и, конечно, странствуя со своим войском, попадает в удивительные места и встречает чудесных существ. Этот роман ни в коей мере не был источником относительно реальной истории этих походов, в отличие от Арриана, Квинта Курция Руфа, Плутарха, сочинений участников похода, и других памятников помогающих восстановить действительную их историю. Будучи романом в полном смысле этого слова, он подменял события восточных походов Александра теми, которые должны были бы случится с ним согласно античным представлениям о Востоке. Он впитал в себя немало восточных фольклорных элементов, античных стереотипов в описании стран Востока, хотя, конечно, сохранил некоторые ключевые события жизни и военных кампаний Александра. К «Александрии» примыкает целый цикл произведений, заимствующих в той или иной степени информацию из неё, дополняя и расцвечивая эту информацию новыми подробностями. В них фигура Александра отступает на задний план или исчезает вовсе, а главное внимание уделяется чудесам, которые можно встретить в далёких землях. Со временем, на границе античности и Средневековья, отдельные элементы романа, а именно описания восточных земель, зажили собственной жизнью и начали формировать собственные произведения, в которых личность Александра Македонского отходила на второй план или исчезала вовсе, а главное внимание уделялось описаниям всевозможных удивительных явлений, чудовищных существ, необычной флоры Востока. Начало подобной литературе было положено, возможно, не столько самой «Александрией», сколько включённым в её состав «Письмом Александра к Аристотелю о чудесах Индии», которое максимально акцентирует внимание читателя на чудесном образе Индии. Описания Востока, в этих сочинениях, имеют тенденцию абсорбировать чудеса известные по описаниям других земель. Особенно это заметно по письму некоего Фермеса императору Адриану^[3], которое выступает непосредственным предшественником нашего сочинения. Материал этого произведения, как и его эпистолярная форма, явно навеяны «Письмом Александра Аристотелю о чудесах Индии». В этом письме, некий восточный правитель, в котором видят иногда Фарасамана, под именем которого нам известно как минимум --">