Даниэль Арасс - Взгляд улитки. Описания неочевидного

врачи советовали замужним женщинам подготовиться к соитию, лаская себя руками. Что, кстати, заставляет по другому взглянуть на мужскую практику: интересно, что из себя представлял latin lover [59] в эпоху Ренессанса? И священники тоже…

— Как это, священники тоже?

— Священники тоже рекомендовали мастурбацию. Как вам наверняка известно, тогда Церковь разрешала проявлять сексуальную активность исключительно в браке и только для продолжения рода. Поэтому замужняя женщина могла или чуть ли не была обязана «подготовиться» к соитию, чтобы наверняка достичь нужного результата, и не вводить мужа во грех совокупления ради одного удовольствия. Поэтому в XVI веке этот жест не мог быть задуман и воспринят в духе пин-апа, то есть в духе подготовки к внебрачному соитию. Рона Гоффен даже отмечает, что поза женщины, лежащей на правом боку, относится к рекомендациям того же рода. Другими словами, если это не свадебная картина, то картина, помещенная в свадебный контекст. К тому же, здесь не только рука напоминает о свадьбе…

— Да-да. Все эти общие иконографические места «Венеры Урбинской»: мирт на окне, розы в левой руке, два сундука в глубине комнаты и спящая на кровати собачка…

— Обычно вам нравятся такие символы. Такой известный специалист по иконографии…

— Не преувеличивайте! И потом, эти символы не говорят мне ни о чем путном. Сундуки? Разумеется, они похожи на свадебные сундуки, в которые новобрачная складывала приданое — белье, чтобы потом отнести его в дом супруга. Но я уверен, что в комнатах великих куртизанок, а судя по дворцу, в котором эта женщина живет, она принадлежит как раз к ним, — тоже стояли сундуки. Что касается собачки — это известный символ верности, но также и сладострастия. В любом случае, собачка спит. В тициановской «Данае» из Мадрида тоже есть собачка, спящая на кровати, где Юпитер, превратившийся в золотой дождь, оплодотворяет ее хозяйку. Так что собачка, спящая на кровати, не обязательно означает супружескую верность.

— И да здравствует иконография!

— Да. Да здравствует иконография! Все перечисленные предметы не обязательно символы, в любом случае их значение до конца не ясно и не однозначно. В конце концов, мирт на окне, возможно, всего лишь мирт, а розы — всего лишь розы…

— А девушка всего лишь пин-ап. Вижу, к чему вы клоните. Если брать каждый предмет по отдельности, он не имеет ясного и неоспоримого смысла. Согласен. Но при сближении этих предметов возникает контекст, лишающий их двусмысленности, возникает связь, а ее последовательность намекает на супружество.

— Вы опять за свое! Но вы же были убеждены, что картина написана не была к свадьбе Гвидобальдо…

— Я до сих пор в этом убежден. Я просто думаю, что если визуальные образы «Венеры Урбинской» относятся к теме супружества, то Тициан их очень тонко изобразил, и поэтому фигура обнаженной женщины сразу приобрела совершенно иное значение.

— Так если это и не пин-ап, и не свадебная картина, то, что же? Скажете вы, наконец?

— Это большой эротический фетиш. Не зря спустя триста двадцать пять лет им вдохновлялся Мане, когда рисовал «Олимпию». На пин-ап он не обратил бы такого внимания. Впрочем, не будем больше об этом.

Эдуар Мане. Олимпия. 1863. Холст, масло. 130,5 х 190. Музей Орсе, Париж

— Потерял ход вашей мысли. Вы все слишком усложняете. Я придерживаюсь мнения великого Гомбриха: у картины есть только одно значение — основное, это ее тема или замысел. А все остальное — вольные толкования. Если мы до сих пор говорим о «Венере Урбинской», то только потому, что это великая картина…

— Спасибо Тициану.

— И точка.

— Только один вопрос. Зачем Мане изучал именно ее, когда писал «Олимпию»? Было множество других картин, пин-апов, как вы говорите. Почему именно эта картина?

— Такие вопросы меня не интересуют. Откуда мне знать? Не люблю такие загадки.

— А это не загадка.

— А что тогда? Вы же не будете утверждать, что вам известно, о чем думал Мане, когда смотрел на картину! Уверен, он не разбирался ни в иконографии, ни в истории картины. Он был всего лишь художником, не историком.

— Лучше и не скажешь. Но все-таки, он увидел в картине то, что позволило ему написать «Олимпию». Несколькими годами ранее он даже сделал небольшую

--">