Александр Мотельевич Мелихов , Марина Михайловна Ефимова , Марк Копелев - Статьи, эссе

виде коньяка и коробки конфет, хотя я уже давно не начальник, кроме водки ничего не пью, а конфеты, по причине диабета, не употребляю. Да я уже и в МЕТ три года как не работаю… Все мои попытки прекратить этот поток благодарности успеха не имеют.

Остальные ребята, за исключением пары уж совсем бестолковых, после окончания этой эпопеи остались в основном цехе Метрополитен и работают там по сей день. Так что объективная польза от нашей кипучей деятельности безусловно была.

Был и побочный выход в виде спектакля «Война и мир» на сцене Метрополитен со звездами мировой оперы в главных ролях. Справедливости ради следует сказать, что в этом, конечно, не только наша заслуга — Гергиев, Кончаловский и другие тоже немного постарались. Но и мы, несмотря на всю неразбериху, со своей задачей достойно справились, частично реабилитировав в глазах американцев Россию, к которой мы, собственно, отношения уже не имеем. Разболтанный трамвай со свистом проскочил мимо, слегка задев по касательной.

Для меня же главным результатом стало то, что на одной из выставок цифровой фототехники в основном выставочном центре Америки — Джавиц-центре, которую мы посетили, конечно же, в рабочее время, я приобрел свою первую профессиональную цифровую камеру. Событие, возможно, и не соизмеримое по масштабу с постановкой оперы Прокофьева, но вслед за героем Булгакова хочется повторить: «Как знать, любезный Никанор Иванович, как знать…». Ведь благодаря именно этой камере появились мои портреты Иосифа Бродского, Василия Аксенова, Мстислава Растроповича, Петра Вайля, Андрея Синявского, Михаила Барышникова, Алексея Германа, Киры Муратовой, Марка Фрейдкина и других. Часть из этих замечательных людей уже ушла, оставив зияющие дыры в пространстве, а портреты остались, частично заполняя ту пустоту, которая образовалась с их уходом. А могли бы и не появиться, не возникни сердечная дружба двух дирижеров; если бы и руководство МЕТ не решило ставить «Войну и мир»; если бы мне не пришлось выкручиваться из абсолютно дурацкой ситуации с костюмами; если бы в результате этого не образовалось свободное время для посещения Джавиц-центра и еще миллион всяких «если бы», «если бы», «если бы»… Цепочки подобных событий можно вязать до бесконечности, ибо все в нашем бестолковом мире взаимосвязано.

Кстати, опера, несмотря на сумасшедшие затраты и дикую нервотрепку, прошла всего восемь раз и была снята с репертуара без особых надежд на восстановление. Да и дружба народов, к сожалению, пошла на убыль. Какое масло было разлито, какая Аннушка в этом виновата — мне неизвестно.

Новые книги Нового Света с Мариной Ефимовой

Adam Gopnik As Big As the Ritz. Scott and Zelda go on inspiring new books // The New Yorker, Sept. 22; Therese Anne Fowler «Z». — St. Martin’s Press, 2013); Maureen Corrigan So We Read On: How the ‘Great Gatsby’ Came to Be and How It Endures. — Little, Brown, 2014

Одно из знаменитых выражений американского писателя Скотта Фицджеральда гласит: «В жизни американцев не бывает второго акта». Это выражение стало расхожим, опровергая еще более расхожее мнение о том, что в Америке каждому человеку дается в жизни вторая попытка. Объясняя ошибочное толкование фицджеральдовской цитаты, литературный критик Адам Гопник пишет в статье «Большой, как Ритц», опубликованной в журнале «Нью-Йоркер»:

Фицджеральд имел в виду не вторую попытку, а буквально второй акт — как в классических пьесах, где обычно второй акт проходит без эксцессов, медленно подводя все линии пьесы к моменту катастрофы. Писатель считал, что в стремительной американской жизни нет места для срединного спокойного развития жизненного сюжета. Однако и ошибочное истолкование часто оказывается верным: Бикс Байдербек создал высокую музыку и умер в 29 лет; Стивен Крейн написал одну великую книгу и исчез; карьера Орсона Уэллса в Голливуде угасла после двух фильмов. И сам Фицджеральд (ставший знаменитостью в двадцать четыре года, а в сорок четыре умерший и надолго забытый) является одним из примеров своего переиначенного высказывания.

Если второй акт и отсутствовал в жизни Фицджеральда, то эпилог оказался долгим. Причем и самого писателя, и его жены Зельды. Экстравагантные, талантливые, красивые как Адонис и Афродита, они сияли в 20-х, погибли в 40-х, исчезли из виду в 50-х, но уже в 60-х обрели новую легендарную судьбу. При жизни, в их эпоху джаза и сухого закона, Скотт и Зельда вечно были --">