Лев Александрович Данилкин - Убит по собственному желанию

это успокаивает, хотя и «разборчивому» читателю не очень интересно.

Следующий слой- собственно детективный, строящийся на сюжетных ситуациях, сделанный очень искусно и ловко. «Конан Дойль, Агата Кристи, Жорж Сименон и даже Эдгар По в гробу переворачиваются от зависти», ― как писали про Акунина в газетах. Грубо, но правда.

Далее идет слой литературный, чтение как узнавание каких-то других текстов, сцен, ходов, приемов ― ничего не значащее, просто создающее ощущение среды.

Затем ― римейк. Римейк ― термин кинематографический, обозначающий фильм, снятый по сценарию или по мотивам уже существующего и укоренившегося в сознании фильма, но другим режиссером, с другими актерами. В римейке главное ― не сюжет, а игра актеров и режиссерское решение, формальные особенности. Что с детективным жанром, по сути сюжетным, очевидно несовместимо. У Акунина достаточно много римейков отдельных сцен из классической русской литературы. Более того, по замыслу автора, один из его будущих детективов станет римейком фильма «Адъютант его превосходительства» . Автор и герои как бы ничего не будут знать и на полном серьезе отыграют сюжетные ситуации, но читателю вся интрига будет известна заранее. Разве можно сказать после этого, что «Фандорин» ― это обычный детектив, а не чисто игровой, литературный проект прежде всего!

(Выбор текста для римейка может быть самым невероятным; я убежден, например, что повесть «Декоратор» ― отчасти римейк рекламы Nescafe «Это Ангелина!»; сам мастер детективного жанра, правда, решительно заявил, что сначала он написал «Декоратора», а уж потом появилась реклама ― верите ли?)

Но и это не конец. Потрясающая вещь ― «Смерть Ахиллеса». По ней очень четко видно, что Б. Акунин много сложнее, чем кажется и уж тем более чем хочет казаться. «Смерть Ахиллеса», если повнимательнее приглядеться, ― наполнена аллюзиями на «Одиссею» и, что уже совершенно немыслимо для какого-то жалкого детектива, ― на джойсовского «Улисса». Это римейк римейка ― вот роскошный проект! Также, как Джойс, Акунин помещает гомеровских героев в другую среду, ― не Дублин, но Москву ― и выписывает ее любовно, тщательно. (Когда-нибудь Петр Вайль напишет главу о Москве, и, как знать, не станет ли именно Б. Акунин genius loci первопрестольной?) Совпадает трехчастная композиция. Далее идут соответствия по главам: Аид ― и похороны Соболева, хитровские лестригоны и циклопы, сирена певичка Ванда, замещающие то Одиссея, то Телемака Фандорин и Ахимас. Финальная встреча их ― явный римейк конца «Улисса». Плюс куча совпадающих мотивов ― Нестор Грушин, Евмей Ведищев, Эол Караченцев и так далее.

Гомеровско-джойсовский пласт ― игра, понятная единицам, очень тонкая и по сути переводящая Акунина из разряда мастеров беллетристики в современного ― постмодернистского, черт бы побрал это слово, ― автора. Акунин ― русский Левша, подковавший самого Джойса. «Смерть Ахиллеса» без каких-либо сомнений можно печатать с огромными комментариями, больше, чем к «Улиссу». До этого не дошел даже Эко в «Имени розы».

(Мне вспоминается один случай: я расспрашиваю Акунина о том, пользовался ли он рецептами Умберто Эко для создания интеллектуального ретро-детектива; а Акунин к Эко относится достаточно скептически; в конце концов мне была рассказана история, как однажды они где-то столкнулись с итальянским семиотиком и посмотрели друг на друга с нескрываемым неудовольствием ― поняв неожиданно, что внешне довольно похожи).

Что сказать про последнюю, пятую книгу, которую вы только что прочли? «Особые поручения» ― вещь странная, гениальная и пронзительно тоскливая.

На первый взгляд все просто -две совершенно разных повести, одна очень веселая, вторая ― очень печальная. Общего между ними -только контрастность по отношению друг к другу. Однако если прочесть пятую книгу повнимательнее, все окажется гораздо сложнее. Я бы сказал, что в «Особых поручениях» противник Эраста Фандорина ― немного не мало сам Автор. Это детективная исповедь, очередной жанровый кунштюк г-на Акунина.

«Пиковый валет» ― акунинский шедевр, квинтэссенция его стиля, моцартиански легкий водевиль с переодеваниями. В первой повести царит райская атмосфера (даже райский Змей присутствует ― момусовский удав), читатель смеется карнавальным масленичным смехом. Антагонист Фандорина ― веселый «насмешник

--">