Витторио Страда - Кризис культуры и культура кризиса у Льва Толстого

историко-литературном плане мы связываем этический субъект толстовского «остранения» с духом романтизма, с его поисками подлинности и первозданности и его бунтом против искусственности и закостенелости. Однако романтические истоки находят у Толстого противовес в этическом рационализме, экстремистском выражении христианского натурального права как утверждения метаисторического закона всеобщей и абсолютной справедливости. Этот юснатуральный рационализм не что иное, как социально-общественный аспект этического ригоризма, контролю и правилам которого, как явствует из «Дневников», подчинена необъятная и мятущаяся личность Толстого, ригоризм, приведший в конце к идеалу уничтожения «Я».

Говорят, что смерть отбрасывает на жизнь отраженный свет. Так было и с толстовским Иваном Ильичом, который на грани смерти в первый и единственный раз видит всю свою прожитую жизнь и с ужасом понимает ее абсолютную ничтожность. Смерть Толстого, наоборот, – великая смерть, осветившая великую жизнь. Смерть Сократа. Смерть Толстого. И смерть Иисуса Христа, если бы это не звучало кощунственно. Толстой, в жизни подражавший Христу до такой степени, что поставил себя на его место, сделав из него человека среди людей, в конце жизни искал и нашел свою Голгофу. Но это была Голгофа, где апофеоз смерти омрачен поражением жизни. Цивилизация, общество, государство восстанавливают все свои права. Живо лишь искусство Толстого, верное своей свободе. Жив и его моральный пример. Но это пример неповторимый, уникальный, аристократический. Нет больше религии Толстого, потому что она целиком сливалась с его парадоксальным опытом нехристианина в догматическом смысле, насквозь проникнутого христианской духовностью. Нет больше и русского крестьянина с его христианско-языческой религиозной культурой, нравственную и живительную силу которой Толстой так сильно ощущал. Но в возрожденной русской литературе Толстой живет в мужественной любви к самой суровой правде у таких писателей, как Гроссман, Трифонов, Солженицын.

Сегодня все отмечают юбилей Толстого, лицемерно поклоняясь в нем иконе. Сегодня мы отмечаем толстовский юбилей в самом антитолстовском из возможных миров, в мире, который знает формы холодного, планируемого, тотального и тоталитарного насилия, которого не знали в эпоху автора «Войны и мира», мире атомной бомбы и концлагерей. Может быть, справедливее всего почтить сегодня память Толстого, не воздвигая алтаря его искусству. Против этого эстетствующего святотатства он восстал бы подобно Христу, изгнавшему торговцев из храма. Толстой – одно из величайших и правдивейших свидетельств кризиса культуры нашей эпохи и верное доказательство драмы культуры в эту кризисную эпоху. Мы должны вобрать духовную силу его мятущихся и бескомпромиссных поисков истины. Героизм и бессилие его «непротивления» должны вдохновить нас на более решительное утверждение принципов справедливости и свободы.

Note1

Плеханов Г.В. Сочинения. Т. XXIV. Москва-Ленинград, 1927. С. 192.

(обратно)

Note2

Троцкий Л.Д. Сочинения, Т. XX. Москва-Ленинград, 1926. С. 249.

(обратно)

Note3

Там же.

(обратно)

Note4

Там же. С. 252.

(обратно)

Note5

Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 17. Москва, 1961. С. 210.

(обратно)

Note6

Там же. Т. 20. Москва, 1961. С. 21.

(обратно)

Note7

7. Горький М. Полное собрание сочинений. Т. 20. Москва, 1974. С. 41.

(обратно)

Note8

О Толстом. Литературно-критический сборник, под редакцией B.M. Фриче. Москва-Ленинград, 1928. С. 123.

(обратно)

Note9

Там же. С. 125.

(обратно)

Note10

Там же. С. 127.

(обратно)

Note11

Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 17. С. 209-210.

(обратно)

Note12

Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. Т. 47– Москва, 1937. С. 37-38.

(обратно)

Note13

Там же. С. 42.

(обратно)

Note14

Ср. Лукач Г. К истории реализма. Москва, 1939. С. 326-327.

(обратно)
--">