Александр Александрович Тимофеевский - Фейсбук 2019

наставим.

Наставлял маршал не всегда с такой же безупречной сноровкой, как попадья. Лет пять спустя после этого банкета он погиб при взрыве ракеты на испытаниях. Взрыв был такой силы, что вместе с ним отправились на тот свет еще 78 человек, большинство умерли на месте, кто-то в больнице. Температура горения была столь высока, что от маршала Неделина остался только тёмный след на асфальте возле ракеты. Ну и анекдот про попадью.

Замечательнее всего в нем то, что анекдот этот, похабный, каким и должен быть хороший анекдот, уместный и сам по себе и как нужная рассказчику метафора, - образец чувства юмора, чувства слога, культуры и самого отменного вкуса. Элегантный был маршал, говорят, из дворян. И очень элегантный у него анекдот - светский во всех смыслах слова. И вот все это: и ум, и мера, и культура, и вкус, и светскость, все это против одного юродивого, его «не могу молчать». Против его скрюченности и скорченности, против его вопля. А он все равно вопит и не вопить не может.

И маршалу Неделину, и Андрею Дмитриевичу Сахарову Царствие Небесное.

Сегодня православные чествуют Андрея Первозванного, брата апостола Петра. На великой картине Эль Греко он слева со своим х-образным крестом, на котором был распят в 67 году, справа Франциск Ассизский, живший более чем тысячу лет спустя. Но для веры нет ни времени, ни пространства, она все соединяет; про Андрея говорят, что он исколесил Русь, был и на Днепре, и в Крыму, и на Валдае, и там, где потом будет Новгород, и там, где появится Киев. «Видите ли горы сия? Яко на сих горах возсияет благодать Божия, имать град великий быти и церкви многи Бог въздвигнути имать». Всех празднующих с Первозванным, а Андрюш с именинами!

Я никогда не любил громокипящего Юрия Михайловича, не раз писал об этом, бывало, что и подробно. 21 год назад Третьяковка устроила выставку С.Н. Андрияки, открывал ее Лужков, а я для газеты «Русский телеграф» сочинил двойной портрет народного искусства и народной власти - злой, как мне тогда думалось, нежный, как кажется сегодня.

Почитайте, если есть время.

Лужков и Андрияка: незамерзающий ручей

"Классно! Так освежает (особенно после Сурикова)!"

"Здесь происходит очищение души от скверны, как поездка за город, в природу".

"После гаденького, злобненького репортажа по ТВ о выставке С. Андрияки живые картины художника поразили. Свет, солнечные лучи, туман, запахи родного Подмосковья, цветы и все-все рождают в душе почти восторг".

"Очень! Очень! Очень! Красиво, живо, ярко, как наяву. Просто смотрела бы и смотрела. Черемуха просто благоухает - стояла и чувствовала".

(Из книги отзывов на выставку "Волшебство акварели" заслуженного художника России С.Н. Андрияки).

Народное искусство

Андрияке в этом году исполняется сорок, и выставка его - во всех отношениях юбилейная, пятидесятая по счету. Экспозицию, развернутую в Инженерном корпусе Третьяковки, прямо под Суриковым, открывал сам мэр Москвы Ю.М. Лужков. Мало кто из ныне живущих удостоился высочайшего присутствия, и, кажется, никто - Лаврушинской обители. Видимо, потрясенная таким оборотом событий, программа "Сегодня" не вытерпела и выдала отчет, иронический, разумеется, но в сущности благодушный - тот самый "гаденький, злобненький репортаж по ТВ". Остальные критики - ни левые, ни правые, ни серединные, ни концептуалистские, ни традиционалистские - не снизойдут даже до этого. И потому, что над Андриякой смеяться грех, и потому, что зрительские суждения вполне исчерпывают сюжет. В книге отзывов уместилась вся правда о живописце: к запахам родного Подмосковья добавить нечего.

Честные акварели по мокрому и по сухому. "Ненастная осень", "Осень в Голутвино", "Церковь Пимена Великого зимой" ("Малого Вознесения на Никитской", "Покрова Богородицы в Медведково", "Вознесения в Брюсовом переулке" и пр., и пр., и пр.) и снова "Рожь", и "Гонят стадо", и "На даче", и "Букет полевых цветов", и "Махровая сирень", и та самая "Черемуха", что благоухает, и столь же благоухающие "Домашние пироги".

Нельзя сказать, чтобы Андрияка халтурил, - напротив, он очевидно старается, что и сообщает его выставке вполне космическую бессмысленность: непонятно, зачем весь этот тягостный, денно-нощный труд. Художественная воля - единственное, что всегда приковывает к

--">