Сальвадор Дали - Дневник одного гения

ступни.
Итак, я надеваю туфли и начинаю неспешно, по-мазохистски излагать
полную правду о моем изгнании из группы сюрреалистов. Мне в высшей
степени наплевать на все те клеветы, которые может распространять
обо мне Андре Бретон[9], так и не простивший мне того, что я являюсь
последним и единственным сюрреалистом; однако крайне важно, чтобы
весь мир в тот день, когда я опубликую эти записи, наконец узнал, как на
самом деле все это происходило. Для этого мне придется вернуться к
своему детству. Я никогда не был способен оставаться средним
учеником. Я либо выглядел недоступным для какого-либо обучения,
словно бы демонстрируя полную и непроходимую тупость, либо
набрасывался на учебу с таким исступлением, упорством и жаждой
знания, которые приводили в недоумение всех. Но чтобы пробудить во
мне подобное рвение, надо было предложить нечто, что мне
понравилось бы. Соблазненный приманкой, я демонстрировал прямотаки ненасытный голод.
Первый мой наставник дон Эстебан Трайта [10] в течение целого года
твердил мне, что Бога нет. При этом безапелляционно добавлял, что
религия – «бабье занятие». Несмотря на свой юный возраст, я с
восторгом воспринял эту идею. Она мне казалась сияющей
неопровержимой истиной. В справедливости ее я мог ежедневно
убеждаться на примере собственной семьи, где в церковь ходили только
женщины, меж тем как отец мой, объявив себя вольнодумцем-атеистом,
никогда там не показывался. А для вящего подтверждения своего
вольнодумства отец любое, даже самое краткое, высказывание уснащал
чудовищными, но чрезвычайно цветистыми богохульствами. Если же
кто-нибудь этим возмущался, он не без удовольствия повторял афоризм
своего друга Габриэля Аламара: «Богохульство есть лучшее украшение
каталанского языка».
Я уже рассказывал в других своих сочинениях о трагической жизни моего
отца. Она достойна того, чтобы ее описал Софокл [11]. По правде сказать,
отцом я восхищался более, чем кем бы то ни было, и подражал ему
более, чем кому-либо другому, хотя и заставлял его много страдать. Я
молю Бога принять его в свое Царствие Небесное, где, я убежден, он и
пребывает ныне, так как три последних года его жизни были отмечены
глубоким религиозным кризисом, вследствие которого он обрел
утешение и прощение, причастившись в свой смертный час Святых Тайн.
Но в пору детства, когда мой ум устремлялся к знаниям, я находил в
отцовской библиотеке одни лишь атеистические книжки. Листая их, я
старательно, не пропуская ни единого доказательства, познавал, что
Бога нет. С несказанным терпением я читал энциклопедистов [12],
которые, как мне видится сейчас, способны нагонять лишь невыносимую

скуку. «Философский словарь» Вольтера[13] на каждой своей странице
представлял мне аргументы юриста (подобные аргументам моего отца,
который был нотариусом), свидетельствующие о несуществовании Бога.
Открыв впервые Ницше[14], я был потрясен до глубины души. Он имел
наглость, черным по белому, объявить: «Бог умер!» Как так?! Совсем
недавно я узнал, что Бога нет, а теперь мне сообщают о Его кончине!
Тут-то у меня и возникли первые подозрения. Заратустра показался мне
грандиозным героем, я восхищался величием его души, но в то же время
в нем проявлялась какая-то ребяческая наивность, которую я, Дали, уже
давно преодолел. Придет день, и я стану трикрат более великим, чем он!
Уже на другой день после прочтения «Так говорил Заратустра» у меня
сформировалось собственное мнение о Ницше. Да он же слабак, дал
слабину и позволил себе стать безумцем, хотя главное тут не сойти с
ума! И эти вот размышления дали мне основу для первого моего девиза,
который стал основополагающим в моей жизни: «Единственное различие
между мной и сумасшедшим состоит в том, что я не сумасшедший». В
три дня я полностью усвоил и переварил Ницше. А когда я закончил это
людоедское пиршество, мне осталось обглодать одну-единственную
кость, разобраться с одной-единственной частностью личности
философа – его усами! Много позже Федерико Гарсия Лорка [15],
восхищенный усиками Гитлера, объявит, что «усы – это трагическая
константа лица человека». Но я и усами превзойду Ницше! Мои усы не
будут унылыми, катастрофическими, отягощенными туманами и
вагнеровской музыкой. Ни за что! Мои будут остроконечными,
экспансионистскими, ультрарационалистическими и устремленными --">