Олег Александрович Юрьев - Писатель как сотоварищ по выживанию

для нас, правда?!! А для кого?!! И где они, эти свояси?

2. Деньги — вещь темная

Деньги в человеческой истории — изобретение довольно-таки позднее и по сю пору не до конца еще осознанное, в том числе и эмоционально. Что такое деньги, почему они всё могут купить, откуда они приходят и куда уходят — все эти вопросы, вероятно, приводили наших предков в самое настоящее содрогание — по крайней мере, до тех пор, пока «экономическая наука» XVIII–XIX веков не убедила нас (и себя самое), что она может на них ответить. С тех пор нас приводят в содрогание эти ответы.

Образ «магических денег» демонстрирует священный ужас простого человека перед магической природой денег как таковых. Другое (точнее говоря, в терминах другой мифологии — мифологии экономической) и позднейшее проявление того же ужаса — «денежный фетишизм» Карла Маркса.

Быть может, как раз этот священный ужас является одной из причин сравнительно малой распространенности мотива «неразменных денег» в искусстве и философии западных народов. Мотив мог быть просто-напросто табуирован и в связи с этим подзабыт. А с другой стороны, рассуждая прагматически: даже если не было никаких табу, всё равно, какова, собственно, метафорическая ценность этого мотива, если — а это само собой разумеется! — мы отождествляем себя с обладателем неразменного пфеннига-гульдена-талера. И какой ожидает нас в таком случае «прирост смысла» — за исключением, понятно, моральных и прагматических плоскостей: трудись, не ожидай никаких подарков, ничего в жизни не дается даром?.. Западному человеку это всё и так хорошо известно.

Ясно, что владение «волшебной денежкой» означает пускай и временную, но победу над нечеловеческим могуществом «златого кумира», но как раз в том-то всё и дело: в такую победу западный человек давным-давно не верит, не говоря уже о том, что за последние два-три века с фетишем удалось наладить вполне приемлемые отношения. Кумир сделался сравнительно милостив к «людскому роду» (впрочем, не ко всему). Разумеется, западный человек не станет (не сможет и не захочет) утверждать, что дела его идут хорошо, но... коли не станет хуже, то он будет доволен... А станет хуже, так есть способы всё поправить... Это тоже своего рода религия. Нет у западного человека никаких особых причин чрезмерно интересоваться какими-то там скачущими по карманам монетами — и без них всё более-менее ясно: прибавочная (пардон, нынче принято говорить прибавленная, что, конечно, совсем другое дело) стоимость, производительность труда, глобализация... — или не всё ясно?

Итак, на Западе неразменным долларом или евро давно уже никто особенно не интересуется (или предпочитает о нем лишний раз не вспоминать?), а вот, например, в русской литературе мотив неразменного рубля в 90-х годах прошлого века и в начале века нашего, напротив, заметно активизировался — не говоря уже о бесчисленных стихотворениях и песнях, особенно самодеятельных кифаредов, несколько вполне форматных литературно-художественных текстов, самые недавние из которых — замечательная новелла Елены Шварц «Концерт для рецензий» [1] и роман «В Бога веруем» исключительно острого на перо петербургского автора с, мягко говоря, малоудачным псевдонимом Фигль-Мигль [2]. Речь в романе, кстати, идет о «фармазонском баксе», и это слово, «фармазонский», мы, пожалуй, запомним — пригодится еще. Такая актуализация мотива, конечно, вполне объяснима: в обозначенное время, как и в конце ХIX века, когда был написан «Неразменный рубль» Н. С. Лескова, Россия находилась в состоянии перехода от товарного фетишизма к денежному. Еще недавно всё здесь выглядело совершенно иначе: в классическом советском обществе 1930–1960-х годов вес и значение индивида определяли не деньги (побежденный бог капитализма), а степень непосредственной близости к власти, доля, так сказать, прямого участия в ней. Позже, во внутренне деидеологизированном СССР 1970–1980-х, — и это совершенно понятно в условиях экономики товарного дефицита! — в центре общественного внимания снова оказались не деньги как таковые, а потребительские товары и возможность доступа к каналам их распределения, среди каковых каналов деньги, то есть прямая покупка, были только одним из нескольких вариантов и вариантом к тому же самого социально низкого уровня. «Получить» — то есть иметь легальное право на «специальное снабжение» — находилось на верхней ступени, «достать» — то есть иметь связи,

--">