Михаил Петрович Аношкин - Сёмкина находка

перенёс и гранату.

Лазил на чердак Сёмка и раньше, но никогда не замечал, что тут так хорошо. В слуховое окно можно наблюдать. Видно главную улицу деревни, по которой пролегал большак, — всё как на ладони. А вон правление колхоза — продолговатый, из красного кирпича дом. Сейчас там никого: кто эвакуировался, кто на фронт ушёл. Только заглядывает иногда дед Кузьмич, колхозный сторож.

К Петьке Сёмка идти не хотел. Надо — сам придёт. Тоже, друг называется, револьвера пожалел. Попроси Петька винтовку — Сёмка отдал бы... А что? Подумал бы, конечно... Всё же винтовка — это не наган...

Сёмка стал частенько забираться на чердак. Играл винтовкой. А то ложился на живот у слухового окна и смотрел на большак — кто пройдёт, кто проедет. Интересно!

Однажды утром, как обычно, Сёмка забрался на чердак, проверил, на месте ли винтовка, и лёг на живот у окна. День выдался хмурый, ветреный. Уже октябрь наступил, на тополе не осталось ни листика. На западе канонада становилась с каждым днём слышней и слышней. Мать сказала, что немцы близко и, наверно, скоро придут в деревню. Когда сын забирался на чердак, она была спокойна. Пусть сидит, коли нравится. Всё лучше, чем будет носиться по улице.

Сёмка увидел, как в правление вошёл Кузьмич. По дороге пробежала чёрная собака. Тётка Агафониха за водой к колодцу пошла. И всё чего-то оглядывалась по сторонам. Проковылял на своей деревянной ноге Петькин отец, зашёл к Филоновым. Оттуда вернулся с пилой. «Дрова хотят пилить», — подумал Сёмка.

Поглядел вправо за околицу и увидел красноармейцев. Подвинулся ближе к окну. Сосчитал: пятеро. Пятого несли на носилках. Шли медленно, устало, качаясь словно от ветра.

Вот красноармейцы поравнялись с правлением. Тут вышел Кузьмич, позвал их. Они повернули к крыльцу, с трудом поднялись по ступенькам. Им суетливо помогал Кузьмич. Все скрылись в доме. Побежать бы сейчас туда! Эх, нет. Мать дома, увидит. А проситься всё равно бесполезно — не отпустит. Стал смотреть дальше. Из правления вышел Кузьмич, заспешил к хате Агафоннхи. Постучал в окно. Выглянула хозяйка. Сказал ей что-то и направился к следующей хате. Вскоре на большаке показалась Агафониха с крынкой молока и караваем хлеба. Заторопилась к правлению. Всё понятно.

Сёмку позвала мать. Когда вернулся и выглянул в окошко, на большаке и у правления было безлюдно. Вдруг послышался гул моторов. Самолёты, что ли? Но глянул за околицу — и обомлел. Немцы!.. По большаку к деревне мчались неуклюжие тупорылые автомобили. В кузовах сидели солдаты в чёрных касках. Одна, две, три, четыре машины. Много! Сёмка сбился со счёта.

Они ворвались в деревню на полной скорости. Головная резко остановилась, затормозили и другие. Весь большак от одного конца деревни до другого заполнили тупорылые машины. Из кабин повыскакивали офицеры в высоких фуражках и стали прохаживаться взад вперёд, разминая ноги. Солдатам вылезать, как видно, не разрешили.

Офицер из предпоследней машины махнул рукой солдату, сидевшему возле кабины с краю. Тот спрыгнул на землю, и они вместе с офицером направились к правлению. Сердце у Сёмки сжалось: что теперь будет? На крыльце появился Кузьмич, загородил вход и стал что-то торопливо говорить офицеру. Видимо, клялся, что там никого нет: перекрестился, призывая в свидетели бога. Офицер грубо оттолкнул старика, пнул дверь и вошёл. За ним автоматчик. Сёмка зажмурился: всё пропало. Кузьмич завернул за угол правления и скрылся в саду, что рос сразу же за правлением.

Офицер не возвращался. Но стрельбы не было. Сёмка с надеждой подумал, что красноармейцы успели уйти. В голове колонны подали команду. Офицера с автоматчиком всё не было. С предпоследней машины спрыгнули два солдата и побежали к правлению. Сёмка снова замер. Автоматчики скрылись в дверях. И тоже задержались. Колонна тронулась в путь. Остались только две последние машины. Немцы забеспокоились, посыпались из кузовов словно зелёный горох. Автоматы приладили на животе дулами вперёд и всей оравой двинулись к зданию.

Звонко лопнули в окнах стёкла, наружу высунулись дула трёх автоматов и винтовки. Началась бешеная стрельба. Немцы тоже открыли огонь. Некоторые кинулись в обход.

Один офицер, размахивая наганом, бросился вперёд, зовя за собой солдат. Пуля тут же настигла его и он, неловко перегнувшись, ткнулся головой о землю.

— Ага! — заорал Сёмка. — Получил!

В это время вернулись в деревню те машины, которые уехали вперёд. --">