Иван Дмитриевич Василенко - Мышонок

Иван Дмитриевич Василенко Мышонок

Оратор

Выскочив из главной конторы, Ленька Гормашов понесся к инструментальному цеху. До гудка оставалось 30 минут, а служебные записки надо было разнести во все девять цехов. С разбегу Ленька наскочил на сторожа и чуть не сшиб его с табуретки, на которой тот дремал у входа в инструменталку.

— Стой! — закричал старик. — Куда прешь? Пропуск!

— А ну тебя! — отмахнулся Ленька. — По сто раз тебе под нос пропуск совать, што ли!

— Ну, ты повежливей, сморчок паршивый, а то и по потылице не долго дать, — ворчливо погрозил сторож.

— Ладно, обойдемся и без этого! — крикнул Ленька смеясь и помчался между рядами жужжащих, как шмели, станков в цеховую контору.

— Получай! — он положил несколько листов на стол перед конторщиком, желтое лицо которого сплошь заросло серой щетиной. — Расписывайся скорее, а то времени нет.

Взглянув на Леньку поверх очков, конторщик спросил:

— Тебе сколько лет?

— Двенадцать. Ой, да скорей же расписывайся!

— Тебе двенадцать, а мне сорок два. Если еще раз мне тыкнешь, по носу получишь. Понятно?

— Понятно, — ответил Ленька. — Один по потылице, другой по носу. Так я и до гудка не доживу. — И, подхватив разносную книжку, побежал дальше.

После сдачи записок в токарном цеху он направился в самый дальний угол, где за станком на обдирке снарядов стоял коренастый крепыш Ваня Сычов.

— Слыхал? — спросил Ленька приятеля. — Сегодня опять какая-то контра про большевиков брехать будет, во дворе, после гудка. Только брехач уже другой — вот с такой бородой как веник. У директора в кабинете сидит.

— Кто тебе сказал?

— Никто мне не говорил, я сам видел. Секретарь в проходную звонил, чтоб после гудка рабочих не выпускали.

— В патронном цеху будешь? — спросил Ваня.

— Сейчас туда лечу.

— Ну, так скажешь моему отцу. Понял?

— Ладно, скажу. А ты мне сделал?

— Что?

— Да зажигалку.

— Начал делать, да мастер заметил и отобрал. Ты не беспокойся — сделаю. Раз обещал, значит сделаю.

— Ну, смотри ж! — и он побежал между рядами станков к выходу.

В патронном цеху Ленька подошел к худощавому смуглому рабочему лет тридцати пяти, склонившемуся над станком.

— Здравствуйте, Петр Степаныч!

— Здравствуй, мышонок!

— Сегодня после гудка будут про большевиков брехать. Какой-то дядька приехал с бородой, у директора сидит. Секретарь звонил в проходную, чтоб рабочих не выпускали.

— Спасибо за приятную новость. Чей это на тебе картуз?

— Мой.

— А чего ж из-под него ушей не видно?

Ленька стаскивает с головы картуз и любовно разглядывает его.

— На толкучке купил. Немножко большой, да у меня голова подрастет. Ну, я побежал.

— Не задерживаю.

Когда последняя служебная записка была сдана, Ленька, выйдя из цеха, сказал, обращаясь к кочегарке:

— Ну, теперь гуди. Я со своим делом справился.

И, точно подчиняясь Ленькиному приказу, над крышей кочегарки что-то сипло забормотало, зашипело, затем, прочистив горло и найдя нужный тон, загудело густым ровным басом.

Из разных цехов ленточками потянулись рабочие. Найдя контрольно-проходные ворота закрытыми, они спрашивали друг друга, в чем дело, почему задерживают народ. Но толком никто ничего не знал.

Из дверей главной конторы вышла небольшая группа людей и направилась к рабочим. Впереди шел директор завода, седой старик в темнокоричневом пальто и инженерной фуражке, а рядом с ним — тучный мужчина лет пятидесяти с огромной рыжей бородой. За ними нестройной толпой двигались начальник заводской стражи в форме казачьего офицера, военный комендант завода, коммерческий директор и еще несколько старших служащих. Рабочие молча расступались, пропуская «начальство». Бородач, услужливо поддерживаемый комендантом, взошел на кафедру, поставленную на деревянный помост.

— Господа, позвольте мне заранее поблагодарить вас за то внимание, которое, надеюсь, вы окажете моей лекции, — начал он тоном человека, привыкшего к публичным выступлениям. — То, что я намерен вам рассказать, есть результат моих личных наблюдений на той части нашей многострадальной родины, которая захвачена большевиками.

Профессиональный оратор, белогвардейский адвокат, он придавал своему голосу то трагическую --">