Виктор Владимирович Голявкин , Ирина Алексеевна Антонова , Марина Владимировна Дружинина - ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА. Том 73

После фильма вышли на улицу. Смеркалось. Снова моросил дождь.

Они проехали несколько остановок в просторном аквариуме трамвая. Валера сошёл первым, обернулся и подал Лене руку. Так и дошли до её подъезда, крепко держась за руки.

— Мне пора, — проговорила Мухина и, привстав на цыпочки, быстро чмокнула Белкина в щёку. — Пока!

— Пока… — растерялся тот, чувствуя, что краснеет.

И тут под грибом песочницы Белкин заметил Пузырёва. Он стоял всё так же, прислонившись спиной к столбу.

Валера подошёл.

— Слав, ты чего здесь? — испуганно спросил он. И вдруг увидел, что вся песочница усыпана фантиками. — Ты что, все конфеты один съел? — не поверил Белкин. — А мы… это… — и, не зная, что сказать, умолк.

— Гад ты, Валерка! — И Пузырёв со злостью выплюнул недоеденную карамель. — Ещё в третьем классе надо было тебе накостылять, когда Танька вместо меня с тобой переписываться стала! — Пальцы его собрались в кулаки. — Я пожалел. А ты… А-а! — И он, махнув в сердцах рукой, поплёлся прочь.

— Славка! Я тут ни при чём! — попытался защититься Белкин. — Разве я виноват, что они сами… — прошептал он в пустоту тёмного двора.

Свет фонаря радугой переливался в каплях воды на разбросанных карамельных фантиках.

Моросил осенний мелкий дождь.

Записка

— Зря ты не подписываешься, — прошептал Карпухин Марочкину. — Так она никогда не догадается от кого.

— Ничего, поймёт! — отмахнулся Марочкин. — Когда она оборачивается, я смотрю на неё ОСОБЕННЫМ взглядом. — И он показал, как это делает.

От такого взгляда и без того взъерошенные волосы Карпухина встали дыбом.

— Я бы не понял, — честно признался он.

Конечно, Марочкину хотелось поставить подпись в записке, но он опасался, что она попадёт в руки учительнице или, что ещё хуже, кто-нибудь из одноклассников не вытерпит и прочтёт. Его же засмеют!

Вот Карпухин — другое дело. Карпухин — ДРУГ! Он хоть и презирает девчонок, но потешаться над Марочкиным не станет.

Наконец записка добралась до адресата. Миронова, украдкой поглядывая на учительницу, быстро развернула её.

— Ну что там? — сгорая от любопытства, спросила подружку Любочка, стараясь заглянуть через плечо. И две косички её приподнялись.

— Опять то же самое, — кисло ответила Миронова.

Под пронзённым стрелой сердцем красным фломастером горели слова:

Я тебя люблю! А ты?

Карпухин вдруг почувствовал, что глаза его сами собой вытаращиваются и, как у Марочкина, лезут на лоб. И ничего с этим нельзя поделать.

Три дня назад, когда Миронова получила первую записку, Любочка сказала:

— Счастливая ты, Миронова! Не каждой девочке в пятом классе в любви объясняются.

А сейчас, когда пришла десятая, она сделала вывод:

— Чёрствая ты, Миронова! После такого количества признаний и я бы полюбила.

— Но я не знаю, кто их пишет, — оправдывалась Миронова.

— А чего тут знать! Это или Карпухин, или Марочкин, — кивнула на два ОСОБЕННЫХ взгляда Любочка. — Разве ты не видишь, как они на тебя смотрят?

Миронова задумалась, а потом робко сказала:

— И я полюбила!

— Кого? — вздрогнула Любочка.

— Ну… того… кто писал, — замялась Миронова.

— Тогда напиши ему об этом! — потребовала Любочка.

А у доски учительница продолжала объяснять новый материал.

Миронова старательно корпела над запиской.

— Подпись ставить? — спросила она.

— Зачем? Он и так догадается.

Миронова сложила исписанный листок и застыла в нерешительности.

— Ну что же ты? — поторопила Любочка. — Надписывай и посылай.

— Кому? — вымученно спросила Миронова.

Любочка вдруг выхватила записку, быстро что-то на ней нацарапала и послала по рядам.

На парту друзей легла долгожданная бумажка. Карпухин пододвинул её Марочкину:

— Читай!

Марочкин дёрнул плечом:

— Тебе прислали, ты и читай!