Сергей Тимофеевич Аксаков , Константин Дмитриевич Ушинский , Модест Николаевич Богданов , Николай Николаевич Каразин , М Быкова - Петькин заяц

«чивит… чивит…» — и одна за другой подлетают к нему.

Зло смотрят на них и кругом жёлтые глаза: знает ястреб, что тут целая сотня воробьёв сидит в чаще ветвей, да где ж их достать? Встряхнулся и полетел дальше. Если бы он оглянулся назад — на его месте опять сидит часовой — воробей, а на дорожку с шумом высыпала из зелёной листвы целая толпа воробьят.

Недаром я назвал эту аллейку воробьиным детским садом. Когда-нибудь присмотритесь к воробьятам в то время, как они только что покинут гнездо. Какие это простаки и дурачки, неловкие, доверчивые, крикливые! И ноги и крылышки ещё плохо служат им. Это такие же увальни, как наши Коли и Мити, когда те только что начинают ходить. Но посмотрите на воробьят три-четыре дня спустя, в их детском саду. Вот они роются на дорожке в песке. Это уже не увальни, не простаки. Чуть раздастся крик их часового — полюбуйтесь, как они ловко шнырнут в кусты, спрячутся там и замолкнут.

В эти немногие дни они лучше нас с вами выучили азбуку воробьиной жизни. Пройдёт ещё несколько дней — старые воробьи и воробьихи научат их всему, что нужно знать образованному воробью. Они выведут их на лужайку и научат ловить жучков, бабочек, гусениц. Они вызовут их из кустов на проезжую дорогу и научат разыскивать хлебные зёрнышки. Они поведут их в сад, в огород, на гумно, покажут им, как там нужно хозяйничать, растолкуют, кого бояться, где прятаться.

Наконец ученье кончено; молодые выросли; их не отличить от старых. Тогда собирается семейный совет. Старики прощаются с детками и говорят: «Вы теперь большие, живите как хотите, мы всему вас научили», — и воробьиная семья разлетается врозь.

Иван Тургенев ВОРОБЕЙ

Я возвращался с охоты и шёл по аллее сада. Собака бежала впереди меня.

Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.

Я глянул вдоль аллеи — и увидал молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал берёзы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки.

Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой её мордой — и, весь взъерошенный, искажённый, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой, раскрытой пасти.

Он кинулся спасать, он заслонил собою своё детище… но всё его маленькое тело трепетало от ужаса, голосок одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!

Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И всё-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке… Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.

Мой Трезор остановился, попятился… Видно, и он признал эту силу.

Я поспешил отозвать смущённого пса и удалился, благоговея.

Да, не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой, героической птицей, перед любовным её порывом.

Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.

Сергей Аксаков ГНЕЗДО

Заметив гнездо какой-нибудь птички, чаще всего зорьки или горихвостки, мы всякий раз ходили смотреть, как мать сидит на яйцах.

Иногда по неосторожности мы спугивали её с гнезда и тогда, бережно раздвинув колючие ветки барбариса или крыжовника, разглядывали, как лежат в гнезде маленькие-маленькие, пёстренькие яички.

Случалось иногда, что мать, наскучив нашим любопытством, бросала гнездо; тогда мы, увидя, что несколько дней птички в гнезде нет и что она не покрикивает и не вертится около нас, как то всегда бывало, доставали яички или всё гнездо и уносили к себе в комнату, считая, что мы законные владельцы жилища, оставленного матерью.

Когда же птичка благополучно, несмотря на наши --">