Джанни Родари - Гондола-призрак

порядку.

Трепеща от страха, пираты рассказали царевичу все то, что читатели уже знают из предыдущих глав. И по мере того, как развивался рассказ, по лицу Мустафы разливалась восхитительная улыбка. Глаза его мечтательно замерли на «Святом Марке», который, с убранными парусами, освещенный закатными лучами, казался не столько судном, сколько мечтой, парящей над волнами.

— Вот оно! — воскликнул он наконец, прерывая долгое пиратское повествование. — Вот как я отомщу этим венецианцам. Они выбросили меня из своей тюрьмы? А я верну им это великолепное судно. Просто так, безо всякого обмена. Пусть покраснеют от такой неслыханной щедрости! Этот корабль стоит больше не только Панталоне дей Бизоньози, но и всех Панталоне этого мира, вместе взятых. Решено! Я предстану перед Венецией и подарю «Святого Марка» его капитану.

— А как же синьор Панталоне? И синьор Линдоро? Они ведь так и сидят в трюме «Святого Марка»…

— Слышать больше о них не желаю. Сидят в трюме? Пусть там и остаются. Как балласт.

— Вы их тоже передадите безо всякого выкупа?

— Разумеется. И я повелеваю немедленно взять курс на Венецию.

Несколькими часами позже, в то время как на крыше Пьомби капитан Тарталья и его друзья все еще старались высвободить свои носы из того неприятного положения, в котором они запутались (вместе с носами Али Бадалука и его верного спутника), ночную тишину венецианской лагуны нарушил резкий крик:

— Венецианцы, слушайте! С вами говорит Мустафа, сын Мухаммеда, внук Мухаммеда и правнук Мухаммеда, сын халифа багдадского, внук визиря вавилонского и брат бея ливийского. Комендант Пьомби тяжко оскорбил меня сегодня, вышвырнув из тюрьмы безо всякого выкупа. Настал час моей мести. В сей самый момент мои люди ведут ко входу в ваш порт корабль «Святой Марк», ими ранее захваченный. Так вот, я передаю вам это судно и не требую ничего взамен. Стыдитесь и учитесь, как себя вести с людьми, подобными мне!

Капитан Тарталья первым бросился к углу крыши, чтобы выглянуть из-за желоба водосточной трубы. Все остальные — Пульчинелла и Али, Арлекин и Омар Бакук — к нему присоединились.

— О Аллах! — вскричал могущественный корсар. — Это же сын халифа в гондоле проплывает! И он свободен как рыба!

— О святой Марк! — вскричал в ответ капитан Тарталья. — Это же мое судно, это «Святой Марк» проходит остров Сан-Джорджо^[41] и приближается к площади Сан-Марко!

В следующее мгновение водосточный желоб не выдержал тяжести наших друзей (и наших врагов), и все они одной кучей обрушились в канал — совсем рядом с гондолой, на которой сын халифа продолжал свою громкую речь.

В несколько гребков Арлекин, Пульчинелла, Тарталья, Хлебожуй, Али, Омар и другие пираты настигли гондолу и принялись в нее забираться. Отчего та, разумеется, в конце концов перевернулась, и все снова оказались в воде. Все — включая и сына халифа, который первым рассмеялся случившемуся.

И смех его принес умиротворение. Всем как-то сразу стало ясно, что приключение закончено, и теперь над ним можно посмеяться. Один за другим они присоединялись к этому смеху, и, наконец, этот искренний хохот настолько усилился, что половина Венеции припала к своим окнам насладиться зрелищем, похожим на финал большого и веселого празднества.

Только один персонаж не разделял общего веселья.

Это был тот самый персонаж, кто считался умершим от холеры, тот самый, кто, окажись он снова живым, должен был бы снова вернуться в тюрьму.

Пульчинелла — в тюрьму??? Это был бы слишком печальный конец для нашей истории. Но, по счастью, мы его не увидим. Вместо него мы видим гондолу, удаляющуюся прочь от набережной, в даль лагуны. На корме не видно гондольера, никто не сидит на веслах… Что это, снова гондола-призрак?

Ну конечно, это он, Пульчинелла, снова пустившийся в путь. И снова никого не поблагодаривший за обретенную свободу.