Джеймс Барри - Питер Пэн и Венди

спрашивал мистер Дарлинг.

Теперь он презирал себя за это.

Действительно, мистер Дарлинг влетел тогда в детскую, как ураган. Правда, у него были на то серьёзные причины. Он тоже переодевался, чтобы идти в гости, и всё было хорошо, пока дело не дошло до галстука. Ты, конечно, можешь мне не поверить, но этот человек, который так хорошо разбирался в акциях и облигациях, был не в ладах с собственным галстуком. Иногда галстук поддавался ему без особой борьбы, но бывали случаи, когда мистер Дарлинг терпел решительное поражение. В такие дни для всех было бы лучше, если бы он забыл о своей гордости и пристегнул готовый галстук. В тот вечер галстук опять отказался ему повиноваться. Мистер Дарлинг ворвался в детскую, сжимая в руке этого маленького и сильно помятого негодника.

— Что случилось, папочка, милый?

— Случилось?! — закричал он не своим голосом. — Этот галстук! Он не желает завязываться! — В голосе его зазвучала опасная ирония. — Завязываться-то он завязывается, но только не на моей шее! Где угодно, только не на шее! На столбике от кровати — пожалуйста! Хоть двадцать раз! Но на моей шее — ни за что! Не желает — и всё тут!

Он, видно, думал, что миссис Дарлинг не понимает, как всё это серьёзно, и строго добавил:

— Предупреждаю тебя, пока галстук не завяжется на моей шее, мы в гости не пойдём! А если мы сегодня не пойдём в гости, я перестану ходить на службу. А если я перестану ходить на службу, мы будем голодать и наши дети окажутся на улице!

Но даже и тут миссис Дарлинг сохранила присутствие духа.

— Дай я попробую, милый, — сказала она.

Ведь он для того сюда и пришёл! И лёгкими прохладными пальцами она в один миг завязала ему галстук. Дети стояли вокруг и смотрели, как решается их судьба. Другой бы мужчина рассердился, увидев, как спокойно она всё сделала, но мистер Дарлинг был выше этого. Он небрежно поблагодарил её и тут же забыл свой гнев. Не прошло и минуты, как он уже танцевал по комнате с Майклом на плечах.

— Как мы тогда веселились! — вспоминала миссис Дарлинг несколько дней спустя, тяжело вздыхая.

— В последний раз! — стонал мистер Дарлинг.

— Ах, Джордж, помнишь, как Майкл вдруг спросил меня: «Мам, а как мы познакомились?».

— Ещё бы не помнить!

— Какие они были хорошие, Джордж, правда?

— Главное, что они были наши, такие родные! А теперь их у нас нет!

Тут в детскую вошла Нэна. И надо же было так случиться, что мистер Дарлинг наткнулся на неё и к его брюкам пристала шерсть. Мало того, что брюки были новые, — это была у него единственная пара, обшитая тесьмой. Он закусил губу, чтобы не расплакаться. Конечно, миссис Дарлинг почистила брюки, но он снова стал говорить о том, какая это ошибка, что у детей в няньках собака.

— Но, Джордж, Нэна просто сокровище!

— Конечно, но иногда мне бывает как-то не по себе. Мне начинает казаться, что для неё наши дети всё равно что щенята!

— Ах нет, дорогой, она прекрасно понимает, что это совсем не одно и то же!

— Не знаю, — протянул мистер Дарлинг, — не знаю…

Тут-то ей и представился случай рассказать о Питере. Сначала мистер Дарлинг только посмеивался, но, когда ему показали тень, он задумался.

— Эта тень мне незнакома, — сказал он, внимательно её разглядев, — но я совершенно уверен, что хозяин её — негодяй!

— Мы всё ещё говорили о тени, — вспоминала миссис Дарлинг, — когда Нэна принесла Майклу лекарство. Помнишь? Ах, Нэна, больше ты никогда не будешь носить в зубах пузырёк с лекарством. И во всём этом виновата я!

Мистер Дарлинг был мужественным человеком, но тут он повёл себя как-то странно. Конечно, и у него были свои слабости. Он был, например, глубоко убеждён в том, что всю жизнь героически пил лекарства. Вот почему, когда Майкл стал увёртываться от ложки, которую поднесла ему Нэна, он строго сказал:

— Будь же мужчиной, Майкл!

— Не хочу! Не буду! — упрямо кричал Майкл.

Миссис Дарлинг пошла за шоколадкой. Это не понравилось мистеру Дарлингу, который всегда стоял за твёрдость.

— Не балуй его, мамочка! — закричал он ей вслед. — В твоём возрасте, Майкл, я выпивал любое лекарство, и глазом не моргнув. Только приговаривал: «Спасибо, дорогие папочка и мамочка, что вы даёте мне лекарство, чтобы я выздоровел».

Ему казалось, что именно так всё и было. Венди, которая стояла рядом в ночной рубашке, тоже поверила этому и сказала, чтобы приободрить Майкла:

— Твоё лекарство ещё противнее, правда, папа? То, что --">