Янь Вэнь-цзин - Тан Сяо-си в бухте кораблей, отплывающих завтра

рассказывала, что наступило лето и иволги, укрывшись в листве деревьев, восхваляют лёгкие облака, яркие лучи солнца, воспевают веселье, движенье и жизнь. Голосок флейты окреп, и родилась новая песня. Казалось, по небу мчались тучи, деревья тревожно шумели и крупные капли дождя тяжело падали на поверхность пруда. В порывах буйного ветра кружились лепестки цветов. Но буря скоро прошла, и вновь в голубом небе появилось солнце. Оставшиеся на листьях деревьев прозрачные дождевые капли сверкали в лучах солнца. Иволга успокаивала своих друзей-птичек:

— Не надо печалиться. Мокрые крылышки скоро высохнут, и вы тогда сможете по-прежнему летать и веселиться.

Старичок играл и играл, а морщин у него на лбу становилось всё больше, лохматые брови нависали всё ниже, по лицу постепенно разливалась бледность.

Друзья были глубоко взволнованы песнею флейты. Сяо-си сидел, напряженно сжав руки; Кукла не мигая смотрела перед собой; Деревянный мальчик замер, положив голову на колени; Резиновая собачка тихо отбивала такт хвостом по полу; Картонный петух потерял свой обычный самонадеянный вид; Плюшевая утка широко открыла рот.

Флейта вдруг запела ещё более красивую звонкую песню. Это была песня радости, но чувствовалось и ней и какое-то беспокойство. Казалось, иволга ищет свою подругу, порхает с одного дерева на другое, взлетает ввысь к облакам, мчится куда-то вдаль и не умолкая звенит её призывная песня.

— Слушайте, слушайте, — прошептал Сяо-си. — Что это звучит там?

Где-то запела настоящая живая иволга. Голосок её был чистый, нежный. Его можно сравнить с журчанием ручейка в горной долине, с трепетаньем шёлковой ленты на лёгком ветерке, с падением жемчужной росинки с листка лотоса. Услышав пение настоящей иволги, Старичок с флейтой заиграл ещё вдохновеннее. Он улыбался; глаза ею сверкали и две слезы медленно катились по его щекам. Лицо же всё больше покрывалось бледностью. Флейта пела широко и свободно, ей легко и горячо вторила иволга. С каждой минутой иволга подлетала всё ближе, и песня её росла и крепла.

Тут вдруг запела вторая иволга, третья, и вскоре целый птичий хор звенел вокруг. В их песне слышалось: наступило тепло, пришло светлое лето! Всё живое расти, летай, бегай, танцуй! Самое лучшее, что есть на земле, в воде и в небе, ваше. Всё, что есть прекрасного и что ещё будет, — всё тоже принадлежит вам. Не надо хмуриться и вздыхать! Веселитесь, не откладывайте до «завтра», до «следующего раза». Теперь время с вами неразлучно.

К радостной песне иволги присоединились стрекотание сорок, свист ласточек, чириканье воробьёв, голоса самых разных птичек. Тут же стало слышно, как гудит ветер, шелестит листва деревьев, бурлит вода в реке и шумят морские волны.

Недавно неподвижные облака тихо поплыли по небу. На землю упали крупные капли. Дождь кончился, и радуга засияла в голубой дали. Лёгкий ветерок донёсся до башни, и золотистые лучи солнца упали на подоконник.

— Цветы! Посмотрите на цветы! — обрадованно воскликнула Кукла. — Они расцвели!

Никто даже не заметил, как повсюду распустилось множество цветов. Тут были светло-коричневые гвоздичные деревья и, словно окутанные розовой дымкой, сливы; привлекали взор яркие пионы и разноцветные огромные хризантемы и астры; по заборам взбирался вьюнок, в пруде колыхались лотосы… В одно мгновенье облик Бухты кораблей, отплывающих завтра, совершенно переменился.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ, где на наших глазах происходит чудесное превращение

рение у Куклы было отличное. Она долго и пристально всматривалась вдаль и, наконец, радостно закричала:

— Посмотрите, вы только посмотрите! Корабли поплыли!

— Что? Дайте-ка я взгляну! — бросилась к окну Резиновая собачка. Но зрение у неё не было таким острым, и, как она ни старалась, — всё равно ничего не увидела. Тогда она вытянула нос и принялась нюхать:

— Да, я чувствую, корабли движутся.

— Неужели? Как мне не терпится попасть домой и увидеть свою дорогую маму! Скорей к морю, --">