Израиль Моисеевич Меттер , Владимир Иванович Пистоленко , Иосиф Исаакович Ликстанов , Иван Ефимович Фролов - Хорошая работа

Иван Ефимович Фролов, Иосиф Исаакович Ликстанов, Владимир Иванович Пистоленко, Израиль Моисеевич Меттер Хорошая работа

Иван Ефимович Фролов Хорошая работа

В лагерь к нам приходят вести

Про колхозный урожай:

— Каждый колос зерен в двести!

Ну, ребята, выезжай!

Все мы выехали дружно.

Вот и нивы у реки.

Если нужно —

Значит, нужно.

Ну-ка, где вы, колоски?

Вот — стерни,

Левее — горы.

Вправо — рожью золотой

Вел комбайн Иван Егорыч

К горизонту — по прямой.

…Нет колосьев и в помине.

Хорошо убрали рожь!

И зерна-то в кошенине

Не увидишь, не найдешь.

И под вечер, чуть не плача,

Возвращается отряд:

— Нет колосьев!

Вот задача!

— Нет колосьев!

Так-то, брат! —

Улыбается вожатый

«Неудачникам» в ответ:

— Что поделаешь, ребята!

Есть — так есть!

А нет — так нет!

Разве могут быть укоры?

— Уходя, повел плечом:

— Виноват Иван Егорыч.

Вы, ребята, ни при чем.

Иван Ефимович Фролов Юннаты

Красным, синим, желтоватым

Цветники огнем горят.

— Это сделали юннаты!

— Горожане говорят.

Над речным мостом горбатым

Плавно голуби парят.

Их хозяева — юннаты,

Группа маленьких ребят.

Там пшеница золотая,

Тут капуста,

Там бурак.

Чуть головками качая,

Расцветает яркий мак.

— Чье? — спросил старик усатый,

Показав рукой вокруг.

— Это сделали юннаты!

— Это дело юных рук! —

Спеют тучные томаты,

Зреет яблоневый сад.

— Хороши у нас юннаты!

— Горожане говорят.

Все юннаты деловиты,

И любой всегда готов

Быть охраной и защитой

И создателем лесов.

Пусть от края и до края —

И в долинах и в горах

Сторона моя родная

Вся скрывается в садах!

Пусть советские ребята

Восклицают:

— Удальцы!

Вот юннаты так юннаты!

Вот умельцы! Молодцы!

Иосиф Исаакович Ликстанов Счастливо в гору! (из повести «Первое имя»)

К середине октября осень стала серой и плаксивой.

В день большого сбора зарядил дождь — равнодушный, надоедливый, уныло постукивающий по оконнице. Лишь к вечеру он затих, и Паня обрадовался: конечно, сбор состоялся бы в любую погоду, а все-таки без дождя лучше. Он снял с плитки закипевший чайник, собрал на стол, вскрыл пачку печенья, покрасивее разложил печенье на блюдечке, как это делала мать, и разбудил отца.

— Батя, пора чай пить, а то опоздаем…

— Не в моей привычке, — успокоил его отец и, садясь за стол, спросил у Пани, точно у начальника: — Как прикажешь одеться?

— В самое лучшее… — ответил Паня. — Мама твой синий костюм приготовила и рубашку белую… Галстук в клеточку — тот, который в Москве на Арбате купили. И все ордена, медали и значки отличника социалистического соревнования.

— Полный парад, значит… А не совсем мне рука. Из школы я в горком партии пойду на совещание пропагандистов. Будет народ удивляться, почему я в полной форме. Ну, ничего… Придется объяснить, что пионеры приказали… Много вас на сборе будет?

— Все отряды шестых классов… А ты, батя, речь скажешь, да?

— Ну, уж и речь… Оратор я неважный, не хвалюсь. Скажу ребятам о предоктябрьской сталинской вахте на руднике да о моем соревновании со Степаном Полукрюковым… Интересуются они этим делом?

— Еще как! У нас даже сводку вывешивают, кто лучше сработал. Вчера Степан Яковлевич вперед вышел, а ребята все равно говорят, что ты в соревновании не уступишь.

— Ну-ну! — остановил его отец. — Это, знаешь ли, дымом в небе да мелом в трубе писано.

Все шло без запинки до той минуты, когда отец увидел, что Паня --">