Алан Александр Милн - Потрясающая история

почему бы вашему настоящему папаше не приехать как-нибудь к вам и посмотреть, как во втором тайме вы ведете за собой школьную команду, чтобы потом вы могли представить его друзьям?

- Святой боже, я в выпускном классе и уже не играю в регби. Признайте за мной хоть право на собственное достоинство!

- Поверьте, мистер Гартигэн, я признаю за вами очень многое. А теперь я дозволяю вам вернуться к вашим школьным друзьям и сообщить им, что вы не мой сын. Вы добивались именно этого?

- Я добивался того, чтобы вы прекратили пользоваться моим именем. Следующей осенью я поступлю в Оксфорд, потом собираюсь стать писателем. А как я могу писать, если вы присвоили мое имя?

- Вам придется поступить так же, как в свое время поступил я. Присвойте себе чье-нибудь имя.

- Так вы признаетесь! - торжествующе вскричал Замарашка.- Я знал, что ваше настоящее имя совсем другое! Вы не имеете никакого права зваться Майклом Гартигэном!

- Уверяю вас, у меня есть все права. Подтвержденные официальными документами и все такое.

- Если уж вы гоните эту ужасную халтуру, не могли бы вы подписывать ее собственным именем и не порочить моего?

- О, поверьте мне, я не желал ничего иного. Многие месяцы я представлял себе хорошо воспитанных мужчин, обращающихся на обеде к элегантным женщинам со словами: "Вы читали "жрицу крокодилов"?" Как часто мне виделись бородатые члены "Атенеума"*, спрашивающие друг друга над биллиардным столом: "Кто этот Томас Харди, о котором только и говорят?" Сколько раз...

- Так вас зовут Томас Харди?

- Звали, Замарашка, звали. Но я не затаил обиды на другого мистера Харди. Я не врывался в его квартиру, чтобы спросить, что он хотел этим сказать. Я не хныкал, что он загубил мою литературную карьеру тем, что мое имя стало известным в каждом доме. Нет, я посидел в туалете моего издателя и придумал Майкла Гартигэна. И вот вам мой совет, Замарашка: соберитесь с мыслями... или, разумеется, снимите штаны, как вам больше нравится, и сделайте то же самое.

- Не слишком ли дерзко, знаете ли,- с достоинством ответил Замарашка,предполагать, что мы оказались в аналогичной ситуации? Томас Харди, несмотря на его устаревшее понимание романа и недостаток вкуса, был, по крайней мере, честным писателем, немного разбиравшимся в сельском хозяйстве. Таким образом...

- Приберегите остальное для вашего доклада на заседании школьного литературного кружка,- Майкл встал.- Вот ваша шляпа. Что означает буква "Р"?

- Расселл,- пробормотал Замарашка. Слово это вырвалось непроизвольно, потому что он хотел сказать: "Какое вам до этого дело?"

- В таком случае вы можете писать ваши захватывающие шедевры под именем Расселл Гартигэн. Я не стану возражать. А теперь, выметайтесь отсюда.

-------------

* Известная литературная группа.

И Майкл открыл дверь.

2.

Единственная встреча двух Майклов Гартигэнов навсегда отпечаталась в памяти Замарашки и он так и не смог простить своему тезке испытанного в тот день унижения.

Замарашка шел по жизни, ничего не забывая и никому не прощая. Он ненавидел сам род человеческий, ибо чуть ли не все его представители так или иначе досаждали ему. Он ненавидел высоких, потому что сам был низкоросл. Ненавидел красивых, потому что считал себя уродом. Терпеть не мог спортивных игр, потому что никогда не участвовал в них. Не выносил хороших манер, потому что его собственные оставляли желать много лучшего. Презирал симпатичных девушек, чувствуя, что при взгляде на него они не испытывают ничего кроме презрения.

Он не страдал отсутствием ума, в чем ему иногда удавалось убедиться, но ненавидел более умных, в присутствии которых особенно остро ощущал собственную неполноценность; и тех, кто не превосходил ему по уму, за свою неспособность смотреть на них свысока. Все, решительно все находились в заговоре против него. И цель действий каждого из них состояла в одном: щелкнуть по носу, унизить М. Р. Гартигэна.

И теперь он возненавидел Майкла за его добродушие, общительность, очевидные успехи у женщин (женщин, а!), отсутствие напыщенности, глупости и тщеславия, которые приписывало тому воображение Гартигэна-младшего. Но даже если бы Майкл и обладал этими малопристойными качествами, Замарашка все равно ненавидел бы писателя за выпавшую на его долю славу, которую тот воспринимал, как должное. И он был Майклом Гартигэном, единственным получившим признание Майклом Гартигэном. Той же осенью праведное негодование Замарашки проследовало вместе с ним в --">