Андрей Алексеевич Молчанов - Экспедиция в один конец

Андрей Молчанов Экспедиция в один конец

Пролог

Антон Филиппов ехал на своем стареньком "жигуленке" из института, где оканчивал пятый курс вечернего отделения. Ехал, то и дело сбрасывая рычаг переключения передач в "нейтралку", и с досадой думал, что завтра на работу придется отправляться на метро, поскольку денег на бензин, который он сейчас столь усердно экономил ездой на холостом ходу, в ближайшие три дня не предвидится, а занять у сослуживцев — дело дохлое, зарплаты в конторе мало того, что задерживали, но и урезали. Попросить в очередной раз у отца? А что отец? Тоже — нищий научный сотрудник из того же, как и он, Антон, конструкторского бюро.

Некогда, в незабвенную социалистическую эпоху, КБ процветало, выполняя оборонные заказы, связанные с атомным подводным флотом страны, даже на должность рядового инженера в нем существовал конкурс, но после краха коммунистической доктрины в считанные годы все сникло, захирело, а после началось какое‑то вялотекущее выживание, напрочь лишенное основательных перспектив. Былая мощь и слава советской науки канули в область мифологии.

И зачем он пошел по стопам отца, зачем внял его оптимистическим прогнозам и заверениям о возрождении значимости статуса ученого? Вон, дорожный мент на перекрестке… Сытостью от мента веет, как от бегемота, да и рожа под стать… Тормозни его сейчас мент — не откупишься, а техосмотра на машину нет, старая тачка, без взятки соратничкам этого уличного вымогателя хрен получишь заветный талон… В их банду, что ли, податься, покуда возраст позволяет? Там, в банде, формулы незамысловатые и все глубоко жизненные, к материальным ценностям и потребностям привязанные…

Так и есть, пришла беда, тормозит мент, машет лениво палкой, приехали!

Толстые пальцы небрежно, словно карты после сдачи, перетасовали техпаспорт, водительское удостоверение и штрафной талон.

— Пройдите в машину на освидетельствование, — последовала команда, и патрульный кивнул на стоявший неподалеку "уазик" с надписью "Милиция" на двери.

— В смысле — на алкоголь? — спросил Антон, с некоторым воодушевлением сознавая, что попал в плановую проверку на пьянство за рулем и к просроченному техосмотру, видимо, патрульный цепляться не станет.

— В смысле, — прозвучал неприязненный ответ.

Задняя дверь "уазика" открылась, Антон протиснулся в темноту салона, отдаленно удивившись, что в нем не горит ни одна лампа, и последнее, что запомнилось ему из этого дня, — именно свое вялое недоумение, чьи‑то расплывчатые силуэты на сиденьях машины и — тупой внезапный удар в голову, смявший испуганно встрепенувшееся сознание в хаотичное раздрызганное забытье бредовое, ускользающее, слепо тыкающееся в неясные прорехи, за которыми тускло угадывалась какая‑то явь…

И проявилась эта явь, когда он очнулся на соломенной подстилке в смрадной духоте дощатого сарая, увидел над собой суровое и смуглое, в морщинистых складках лицо, надвинутую на лоб высокую баранью папаху и услышал незнакомое, на чужом языке, глухое слово, в котором звучало равнодушное удовлетворение — мол, хорошо, жив…

Вкус ледяной воды на иссохшем, вспухшем языке, пробивающийся ярко–голубой свет из щели в дверном косяке, тепло тяжелого и сыроватого, как бетонная плита, старого ватного одеяла, укрывшего его тело… И сон. На сей раз — просто сон — властно обрушившийся, исцеляющий, сулящий непременное пробуждение…

Он подумал, а может, вспомнил: так, наверное, ощущает себя душа, вновь вернувшаяся на землю в тело младенца: я снова здесь, я еще не знаю, где я, но узнаю об этом вскоре… И — узнает, единственно — забыв о себе прежней…

На следующее утро в сарай пришел старик, вновь дал ему воды, несколько пресных, словно пластилиновых лепешек, затем помог встать с подстилки и вывел из сарая.

Вокруг расстилались темно–зеленые низкие горы, уходящие за горизонт. Хищная птица парила в воздухе. Он стоял на плоской проплеши скалы, а за спиной его ютилось убогое горное селение, составленное десятком сложенных из камней жилищ вдоль круто взбирающейся в гору, мощенной теми же камнями улочки.

Приметы окружающего его пространства были очевидны…

— Я в Чечне, да? — не оборачиваясь на старика, произнес он в пространство, неотрывно глядя на повисшую в воздухе птицу. И в ответ услышал хриплый насмешливый хохоток. Рядом со стариком, невесть откуда появившись, стоял --">