Эмиль Габорио - Дело № 113

Выражение крайней благодарности засветилось в глазах у Фовеля. Он схватил за руки Вердюре, почти поднес их к своим губам и взволнованным голосом сказал:

– Как мне благодарить вас, милостивый государь?… Чем отплатить вам за ту громадную услугу, которую вы мне оказали?…

Вердюре подумал.

– Я попрошу у вас только одной милости, – отвечал он.

– Милости, вы!.. От меня? Говорите же, говорите! И я, и мое состояние к вашим услугам!

– Я друг Проспера. Прошу вас, помогите мне реабилитировать его. Вы столько можете сделать для него!.. Он любит Мадлену…

– Мадлена будет его женой, – перебил его Фовель, – даю вам в этом слово. Да, я реабилитирую его, и с таким треском, что ни одна душа не осмелится упрекнуть его в моей роковой ошибке!

Вердюре подошел к углу и взял оттуда свою палку и шляпу с таким видом, точно был просто в гостях.

– Простите, я вам надоедаю, – сказал он, – но госпожа Фовель…

– Андре!.. – проговорила бедная женщина. – Андре!..

Банкир помедлил несколько секунд, а потом, решившись, бросился к жене и сжал ее в своих объятиях.

– Нет, – сказал он, – не могу более бороться с сердцем! Валентина, я не прощаю тебя, нет; я забываю, забываю обо всем…

Вердюре более ничего не оставалось делать в Везине.

Не простившись с банкиром, он незаметно вышел, нанял карету и приказал кучеру везти его в Париж, в гостиницу «Лувр», и как можно скорее.

Беспокойство его угнетало. С Раулем дело было улажено. Теперь уже он должен быть за тридевять земель. Но можно ли Кламерана притянуть к тому наказанию, которого он так заслуживал? Очевидно, нет. Как предать его суду, чтобы в то же время не скомпрометировать госпожу Фовель?

«Есть только один повод, – думал дорогой Вердюре, – это отравление в Олороне. Стоит только пошевелить немножко общественное мнение, раздуть слухи – и дело в шляпе. Но для этого необходимо время, а Кламеран не такой дурак, чтобы ожидать, когда его схватят».

И Вердюре стал уже отчаиваться в своем умении, когда карета остановилась у гостиницы «Лувр». Наступали сумерки.

У крыльца и у аркад гостиницы толпилось множество людей и, несмотря на просьбы полицейских разойтись, разговаривали о каком-то важном происшествии.

– Что случилось? – спросил Вердюре у одного из зевак.

– Неслыханное дело, сударь, – отвечал за него другой. – Он вылез из слухового окна, почти совсем голый. Его хотели схватить, но не тут-то было!.. С ловкостью обезьяны или сомнамбулы он бросился на крышу, крича, что его хотят зарезать.

Вердюре с трудом пробрался во двор гостиницы.

Здесь, у парадного крыльца, стояли Фанферло и с ним трое каких-то других мужчин с особенным выражением лиц.

– В чем дело? – спросил Вердюре.

Все четверо поклонились.

– Патрон!.. – сказали они.

– Да говорите же, в чем дело? – крикнул Вердюре.

– А в том дело, патрон, – отвечал Фанферло с грустью, – в том дело, что сорвалось! В первый раз в жизни я напал на действительно настоящее дело, и вдруг – паф! – полное сыскное банкротство!

– Значит, это касается Кламерана?

– Да, его… Узнав сегодня утром меня, этот плут вдруг навострил лыжи и, как заяц, пустился бежать во весь дух; я подумал, что он этаким манером самое меньшее добежит до Иври. Но не тут-то было! Дойдя до бульвара Эколь, он вдруг что-то сообразил и побежал сюда. Весьма возможно, что он вернулся сюда за деньгами. Но тут его ожидали трое наших товарищей. Это было для него как удар молотом по башке. Он понял, что пришел ему конец, и рехнулся.

– Но где же он?

– Должно быть, в участке; я видел, как городовые связали его и посадили в карету.

– Тогда идем!..

Приехав на место, Вердюре и Фанферло нашли Кламерана в отдельной камере, предназначенной для буйных. На нем был надет смирительный халат, и он сражался с доктором и тремя служителями, которые хотели влить ему в рот какое-то лекарство.

– Караул! – кричал он. – Ко мне! Помогите!.. Разве вы не видите? Ко мне подходит брат, он хочет меня отравить!..

Вердюре попросил врача объяснить ему, в чем дело.

– Этот несчастный сошел с ума, – ответил доктор. – Он помешался на том, что его хотят отравить, не желает ничего ни пить, ни есть… и, по всей вероятности, умрет с голоду, предварительно испытав все муки от отравления.

Вердюре содрогнулся и вышел в участок.

– Госпожа Фовель спасена, – проговорил он. – Сам Бог наказал Кламерана.