Сергей Бондарчик - Охота на одиночку (СИ)

Annotation

Обычно в конце детектива преступление раскрыто и преступник понёс заслуженное наказание. А если нет? Тогда перед вами антидетектив.

Сергей Бондарчик

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

От автора вместо эпилога

Сергей Бондарчик

Охота на одиночку

(антидетектив)

1

Глухая чернота неохотно расступилась, и сквозь нее стали проступать серые сумерки. Жизнь возвращалась ощущением зудящей, пульсирующей боли. Какая — то грязная муть в сознании и ощущение адской боли в разбитом теле. Но это все-таки была жизнь.

Он попытался перевернуться на левый бок, но тотчас рухнул в беспамятство, оглушенный резкой болевой вспышкой. Ему показалось, что бесшумный взрыв разнес его голову, и она разлетелась дождем сверкающих осколков, словно стеклянный шар, начиненный динамитом.

И снова сквозь тьму пробился сумрак. Что-то белое перед глазами, темные полоски поперек, как бы в нерезкости. Это раздражало. Мучительным усилием он отвернул глаза. Сумрак, испятнанный тенями.

Господи, как больно…

Если не делать резких движений, лежать совершенно неподвижно, боль уходит внутрь и тупеет, затаившись в глубине тела. Наивная уловка. Ее хватает от силы на минуту, а потом боль начинает просачиваться наружу: перетекает в ноги, сдавливает грудь, пульсирующими очередями пронзает голову.

Потом проступает запах измятой травы. Запах — это жизнь, и он жадно, сквозь боль в груди, втягивает в себя терпкую свежесть, панически боясь потерять ее во тьме беспамятства.

Звуки. Из мертвого беззвучия — шорох листьев над головой, скрипящие крики птицы где-то вдали, приближающийся гул автомобильного мотора.

Кажется, жив. Но до чего же все-таки больно. Откуда она, эта невыносимая боль? Будто сунули в камнедробилку и вышвырнули раздробленного на измятую пыльную траву.

В поле зрения снова — размытая белизна, в темных полосах и разводах. Он пошевелил пальцами и медленно, осторожно вытянул руку. Пальцы уперлись в гладкую, бархатистую кору молодой березы.

Именно березы. Сознание вынырнуло из беспамятства и зафиксировало это с несомненностью факта. И еще зафиксировало бурое пятно чуть выше того места, где лежали его пальцы. Он сделал над собой усилие, чтобы найти связь между бурым пятном, березой и собой. Он подсознательно чувствовал эту связь. Нет, не получилось — разрозненные картинки не сложились в логическую цепь. Память молчала.

В серо-голубом угасающем небе бесшумно двигался серебристый шарик, оставляя за собой розоватый след. Ему вдруг нестерпимо захотелось встать. Чего бы это ни стоило. Встать, потому что нельзя больше здесь лежать, невозможно. Встать и…

Он перекатился на живот. Правое плечо полоснуло болью. Он замер. Потихоньку… осторожно… чуток переждать… обмануть эту жалящую сволочь… Ну вот, затихла. Теперь подтянуть ноги к животу…

Беспамятство.

Он лежал на склоне заросшей бурьяном насыпи, в десяти метрах от шоссе, которое в этом месте плавной дугой поворачивало к северу. Шоссе было плохонькое — так, проселок местного значения. Даже днем тут было не очень-то оживленно, а сейчас, около полуночи, и вовсе безлюдно. Проскочит иногда шальной мотоциклист, деревенский рокер без номера, или прогромыхает запоздавший колхозный самосвал, оставляя за собой шлейф навозного смрада. Междугородное шоссе было впереди, в двух километрах отсюда, сразу за мертвым лесом, догнивающим в болотце. Там, на развилке, стоял красивый указатель с надписью на русском и английском.

2

Дача

--">