Борис Михайлович Яроцкий - Предчувствие смуты

Борис Яроцкий Предчувствие смуты

Часть первая

1

В ночь с 12 на 13 июля 2001 года на Слобожанщине, на землях бывшего колхоза «Широкий лан», вспыхнуло поле.

Тридцать гектаров отборной мироновской пшеницы на глазах сельчан превращались в пепел.

Тридцать гектаров — это два пая. Один — бывшего механизатора Перевышко Андрея Даниловича и один — его жены, Клавдии Петровны, учительницы начальных классов местной школы.

Глядя, как горит пшеница, Клавдия Петровна с трудом сдерживала слезы, потом все-таки расплакалась. Ей было стыдно перед детьми, перед своими учениками, стоявшими поблизости. Она учила их не раскисать в беде, но когда беда коснулась ее лично, слезы сами покатились по щекам.

В год выхода супругов на пенсию «Широкий лан» ликвидировали. Таково было указание свыше. Колхозники села Сиротино последний раз собрались на общий сход, и председатель колхоза Алексей Романович Пунтус, низкорослый облысевший старик с глазами-щелками, объявил:

— Артельной земли больше не будет. Земля переходит в частную собственность. Каждый, кто был колхозником, получит свой пай.

Косоглазый скотник Алексей Зема, с приметным шрамом на щеке, зубоскал и пьяница, бывший десантник, громко, чтобы услышали все, картаво выкрикнул:

— А что, хрен уже по-другому называется?

Люди, не настроенные на веселье, вдруг заулыбались, и в зале от этой соленой реплики словно посветлело. Не одному же Алексею Романовичу хренотенью пользоваться. Не только начальству позволено выражаться, рядовой народ тоже умеет высказывать свои мысли за пределами нормативной лексики. Эти слова председатель слышал в передаче «Грамотей». Там высказывают много чего забавного, что в сельской глубинке вряд ли применишь: здесь говорят и думают о хлебе насущном, поэтому и выражаются прямолинейно. Как и сейчас, когда Алексей Зема попытался уточнить, что же это такое — пай? Ну не пайка же в зэковском понимании?!

Пунтус брезгливо отреагировал:

— Тебе, Леха, лишь бы идею опаскудить. За паскудство тебя и глаза лишили.

— Но-но, — огрызнулся Зема. — Я одним глазом вижу лучше, чем ты двумя. Даже то, что у тебя, дед, в штанах далеко не разбойник.

На замечание бывшего десантника сконфуженный Алексей Романович промолчал, обвел присутствующих старческим подслеповатым взглядом — не перемигивается ли кто? Никто, за исключением Перевышки, не подал и виду, что понял намек на «разбойника», — Пунтус умел мстить. Только Перевышко серой выбритой губой едко усмехнулся: ну и Леха, метко заглянул в штаны председателя!

О жестоком намеке знало все село, но молчало: семейная тайна Пунтусов, как воробей, вылетела из двора, и уже ее не поймаешь, пока будет жить село и тешиться этой необычной тайной. А тайна и в самом деле необычная.

Был у Алексея Романовича брат-погодок — Кирилл, мальчик бедовый и отчаянный, озорник не из последних; уже с весны был коричневый от загара, а руки и ноги усеяны цыпками. Неоднократно перепадало ему от матери «хлудынкой», чтобы перед сном мыл ноги. Отец — Роман Евсеевич — весело подшучивал: «Вот найдется умник, кто помочится на твои цыпки, попрыгаешь, не будешь обрастать коростою».

Вскоре умник нашелся. Это был его брат — Алексей. Летом семья обычно завтракала, обедала и ужинала во дворе, под старой ветвистой шелковицей. В тот раз во время завтрака братья сидели за столом друг перед другом. Кирилл увлеченно работал ложкой, Алексей достал из штанов своего разбойника и помочился на цыпки брата. Тот с криком убежал обмывать ноги. И когда в следующий раз за едой Кирилл почувствовал, что брат мочится на его цыпки, схватил столовый нож и чикнул брата… Зашивали порез в больнице.

На «разбойника» обратили внимание, когда Алексей Пунтус проходил допризывную комиссию. Комиссия признала допризывника годным к несению воинской службы, но негодным к воспроизводству потомства.

И воинскую службу отслужил, и женился, и взял в жены первую красавицу из села Залесье. Жена, разбитная Валентина Леонидовна, родила ему троих мальчиков и двух девочек — ребят красивых и здоровых.

Это была далеко не вся семейная тайна Алексея Романовича. Братья росли на виду у села. В отца, сутулого смуглого мужичка с короткими ногами, в детстве получившего прозвище «кавалерист», никто не пошел.

Кирилл уехал учиться в Киев. Окончил университет, женился на сокурснице, преподавал --">