Лора Джо Роулэнд - Невероятные приключения Шарлотты Бронте

Лора Джо Роулэнд «Невероятные приключения Шарлотты Бронте»

Посвящается Джулиет Греймз, моему редактору. Спасибо, что рискнули и дали мне шанс.

Пролог

«Утром, не успела я встать с постели, как прибежала малышка Адель и сообщила, что в большой каштан, что рос в дальнем конце сада, ночью ударила молния и расколола его пополам».

Читатель, эта фраза — из написанного мною романа. Ею заканчивается сцена, в которой мистер Рочестер делает предложение Джейн Эйр, она его принимает, и над усадьбой Торнфилд разражается гроза. Сверкание молний символизирует предстоящий в жизни Джейн драматический поворот, расколотое дерево — вынужденную разлуку горячо любящих друг друга героев. Когда писала эту сцену, я и помыслить не могла, что пророчу собственное будущее.

Летом 1848 года «молния» поразила меня самое — я была ввергнута в приключение, подобного которому и представить себе не могла. Я оказалась причастна к событиям исключительной важности, превосходившим мое самое буйное воображение и теперь скрытых под покровом строжайшей секретности. Если я скажу, что мои тогдашние действия повлияли на судьбу государства, это — прошу меня простить — может показаться нескромным, но будет чистейшей правдой.

В разгар этих приключений я нашла мужчину своей мечты. Его зовут Джон Слейд, и он — шпион на службе британской короны. Мы полюбили друг друга той любовью, какую я ждала всю свою жизнь и уже было отчаялась познать. Но вскоре мы оказались разлучены. Мое сердце было жестоко разорвано надвое, как то несчастное каштановое дерево. Сходство обстоятельств моей жизни и жизни Джейн не укрылось от меня, равно как и тот факт, что граница между вымыслом и жизнью порой бывает сродни черте, проведенной на песке и стертой налетевшим ветром. Я горько скорбела об окончании приключения и утрате любви, и у меня не было предчувствия, что случившееся один раз может случиться снова.

Но в 1851 году новое приключение позвало меня. Обстоятельства были другими, однако между первым и вторым приключениями имелось и существенное сходство: в оба был вовлечен Джон Слейд. Первое привело меня к нему, затем отняло его у меня. Второе вернуло его обратно.

Минуло почти три года, множество происшествий, случившихся за это время, изменило мою жизнь. Но я никогда не забывала о 1848 годе и не переставала тосковать по счастью, которое ушло вместе с моим возлюбленным. И мне в голову не могло прийти, что далеко-далеко, в стране, куда он отправился, развивались события, стекавшиеся в опасный поток, которому предстояло подхватить и меня.

Я не присутствовала при этих событиях, но писательское воображение способно переносить автора в места, где самому ему не дано побывать. Это воображение замещает реальный опыт. Вымысел, основанный на фактах, создает подобие правды. Вот я и постараюсь теперь в меру своих возможностей реконструировать события, о которых упомянула.

* * *

Январь 1851 года. Москва стояла укутанная тяжелым снежным покровом. В свете луны и звезд, сверкавших на обсидианово-черном небе, искрились белизной крыши домов. Неподалеку от городских ворот мрачно темнела Бутырка — наводящая ужас тюрьма, построенная в восемнадцатом веке, в царствование Екатерины Великой. Ее башни с амбразурами покрылись инеем, снежное одеяло легло на гребни высоких каменных стен и всю огороженную ими территорию тюрьмы. Снег делал картину светлой, как день, однако лишенной красок, словно она была выполнена исключительно в черно-белых тонах.

Чугунные ворота открылись, и из них, ковыляя, вышли трое мужчин с повязками на глазах и связанными за спиной руками. На них были лишь брюки и рубашки — и никакой обуви. Подталкиваемые тремя конвоирами, вооруженными винтовками, они прихрамывали и спотыкались. Их лица и тела были покрыты глубокими резаными ранами и кровоподтеками. Мужчины дрожали от холода, между тем как конвоиры, перебрасываясь шутками, строили их перед стеной. Пар от дыхания мгновенно превращался в ледяные кристаллики. Мужчины дрожали так сильно, что едва удерживались на ногах, и были слишком слабы, чтобы протестовать, когда конвоиры взяли их на прицел, а потом безо всяких церемоний выстрелили.

Трое несчастных издали последний предсмертный крик, их тела дернулись, кровь — темная, почти черная — обрызгала стену и потекла на снег, окутываясь паром. Не успел --">