Вирджиния Бекер - Убить королеву

входную дверь. Взглянув в окно, я понимаю, что на дворе ночь. Можно, конечно, спросить себя, кто это, чего он хочет, почему не дождался утра, но я не спрашиваю. Я знаю ответы на все эти вопросы.

Я знаю.

Я выпрыгиваю из постели, хватаю халат, а потом и плащ, потому что огонь в очаге давно потух и в комнате так холодно, что я вижу пар от собственного дыхания. Я бегу к окну, счищаю изморозь со стекла, вдыхаю ледяной воздух. Дрожащие огни — не теплое мерцание свечей, а жгучий жар факелов — пылают в ночи, как костры. Они тянутся далеко за ворота Ланхерна — моего дома, дома семьи Арунделов, который принадлежит моему отцу, а до того принадлежал отцу моего отца и деду моего отца, — на корнуолльские пустоши, бескрайние, как Кельтское море.

Мы окружены.

Все мои чувства приказывают мне бежать и прятаться. В этом доме с его тремя этажами и тридцатью четырьмя комнатами нет недостатка в местах, куда я могла бы забиться и подождать, пока все кончится. Но такой план никуда не годится. Мы с отцом продумывали, как повести себя в такой ситуации. Решали, что делать, если наконец выяснится, кто мы и чем заняты. Когда за нами все-таки придут.

Мой отец, сэр Ричард Арундел, рыцарь-знаменосец и генеральный казначей герцогства Корнуолльского, должен оставаться в своих покоях, как будто не знает, что происходит, точно все это для него неожиданность. Райолу, слуге отца, который на самом деле вовсе не слуга, надлежит собрать свои одеяния, сосуды, алтарное убранство и прочие уличающие его предметы и спрятаться в тайном убежище — маленькой комнатке с секретным входом рядом с камином в гостиной. Перан, лакей отца, должен открыть дверь, вместе с одной — только одной! — горничной. Этого достаточно, чтобы соблюсти формальности и при этом не выказать своего страха.

Ну а мне надо лечь в постель и затаиться. Когда явятся обвинители — а они обязательно явятся, — мне следует выйти на лестничную площадку взлохмаченной, с широко раскрытыми глазами, словно я невероятно удивлена их приходу, как будто не ждала этого все свои почти семнадцать лет. Мне нужно спросить их тонким девичьим голоском: «Что-то случилось, господа?» Напомнить им, что мой отец — семейный человек, что у него есть дочь и когда-то была жена, что он дворянин, а я леди. Заставить их осознать, кто мы. Не дать им смотреть на нас так, как они смотрят сейчас.

Как на лжецов, преступников, еретиков и предателей.

Я крадусь к двери своей спальни и, нащупав ледяную бронзовую ручку, тяну за нее. Отсюда мне видны весь коридор и лестница, ведущая к темной пустой передней и к входной двери, которая стонет под ударами. Я возвращаюсь назад и заставляю себя снова залезть в успевшую остыть постель и притвориться спящей, хотя сердце колотится так, что слышно, должно быть, даже в Труро. Я закрываю глаза и про себя считаю от пяти до одного на корнуолльском. Отец научил меня таким образом справляться со страхом: я могу позволить ему взять над собой верх лишь на пять секунд. После этого я должна отпустить страх и начать действовать.

Добравшись до dew, двойки, я слышу шаги, стук подошв по мраморному полу. Один за другим загораются трепещущие огоньки свечей и движутся в сторону входной двери. Быстрее, чем надо бы. Шелест юбок, беспокойно переговаривающиеся по-корнуолльски голоса, которых куда больше двух, потом спокойные слова отца: «Travyth kevys». Это означает «все будет хорошо». Сразу два отклонения от плана, который я знаю с детства и могу пересказать без запинки, как катехизис. Я мгновенно выскакиваю из кровати и выглядываю из двери спальни. Отец, словно почувствовав, поворачивается в мою сторону.

— Возвращайся в постель, kerensa, — говорит он. Это ласковое слово означает «любовь». Он называл меня так в детстве и сейчас хочет успокоить, но у него не выходит.

— Отец…

— Travyth kevys, — повторяет он. — Обещаю.

Я киваю, но не подчиняюсь. Отступаю в тень, чтобы оставаться незамеченной. Отец медлит, вздыхает и направляется к двери. Открывает ее. За ней волнуется море лиц.

— Джон, — обращается отец к тому, кто стоит впе-реди: сэру Джону Гренвилю, шерифу Корнуолльскому. (Конечно, я уже встречалась с ним, он друг отца и частый гость в нашем доме, хотя обычно все же приходит днем.) — Для игры в тридцать одно, пожалуй, поздновато. — Отец смотрит за спину сэру Джону. — В любом случае вы привели с собой слишком много людей. Это игра для шестерых, а не для шестидесяти. — Отец пытается говорить весело, но голос у --">